Когда Центральноазиатская
экспедиция Н.К.Рериха, спустившись с перевалов Тибета, расположилась на
отдых в Дарджилинге, Е.И.Рерих записала в своем дневнике 8 ноября 1928
года: “Устройство лаборатории можно ожидать в Гималаях” (Ариаварта,
1996). Дальнейший путь каравана, груженного экспедиционной утварью, многочисленными
находками и картинами, лежал на север Индии, в плодородную долину Кулу.
Караван еще не достиг конечной цели своего путешествия, тем не менее уверенность
была полная, что именно в Кулу разместится штаб-квартира Института Гималайских
исследований. По приезде на место 28 декабря решение было принято окончательное
и бесповоротное — в предгорьях Гималаев вскоре начнет свою работу “станция”,
или Институт “Урусвати”. А “лаборатория будет при станции”.
Хотя
сам Гималайский институт символически был учрежден еще в Дарджилинге
летом 1928 года и его организация началась зимой-весной 1929 года (открыты
отделы: археологии, естественных наук, библиотеки и музея), однако никто
из основателей “Урусвати” и словом не обмолвился публично о планах создания
лаборатории. В то же время идея уже витала в воздухе, и Ю.Н.Рерих несколько
раз отвлеченно высказывался о важности появления исследовательского
учреждения в их горном прибежище, в Наггаре. Как отдельное направление
деятельности Института, лаборатория в официальных бумагах обозначилась
лишь полтора года спустя. В конце 1931-го Институт обнародовал отчет
о своей деятельности за прошедший год. В отчете неожиданно был заявлен
раздел “Биохимическая лаборатория”...
Что
же это была за лаборатория, своего рода святая святых Института “Урусвати”,
которой предшествовала столь кропотливая подготовительная работа? Оказалось,
что в Гималаях образована лаборатория по изучению “психической энергии”.
Основатели и сотрудники Института поставили своей целью исследование
всеначальной энергии, составляющей основу биохимических процессов в
природе — в минеральном, растительном и животном царствах.
I.
В
мае 1929 года Н.К. и Ю.Н. Рерихи отправились из Индии в Европу и Америку,
чтобы предпринять шаги к активизации деятельности Института и к финансированию
его основных проектов. С этого момента начался и поиск возможностей
для организации гималайской лаборатории. Такая возможность вскоре представилась.
В Нью-Йорке, где Рерихи провели частично 1929-1930 гг., состоялись их
встречи с видными учеными и научными организациями США. Директор Института
“Урусвати” Ю.Н.Рерих встретился с талантливым молодым химиком В.А.Перцовым.
Они детально обсудили планы по строительству и оснащению биохимической
лаборатории. Это было началом большой работы по обустройству лаборатории
нового типа. По замыслу она должна была стать центром медицинских исследований
при Институте. “Наиважнейшая задача, — писал Ю.Н.Рерих по завершении
первого этапа переговоров и возвращении в Индию, — состоит в деле строительства
биохимической лаборатории” (JU, 1931).
В
отчете, данном по итогам поездки, директор определил будущее лаборатории
в связи с деятельностью Института. Задачей Гималайского учреждения являлся
“сбор и изучение стремительно исчезающего медицинского знания местного
населения”, а также эксперименты с лекарственными травами, произрастающими
в необычных климатических условиях долины Кулу. Предполагалось, что
особое внимание будет уделено тибетской фармакопее.
О
важности биохимических исследований в научном центре “Урусвати” впервые
было заявлено Рерихами уже на Западе. В 1930 году директор Института
опубликовал несколько брошюр, вышедших в издательстве “Музеум Пресс”
в Нью-Йорке, в которых он декларировал всестороннее развитие ботаники,
физиологии и биохимии на основе традиций древней фармакопеи. “Биохимия
предполагает изучение древних секретов целительства на современной базе,
в условиях прекрасно оборудованной биохимической лаборатории. Лекарственные
травы долины Кулу — прекрасный объект для изучения” (Roerich, 1930).
При
Музее Рериха в Нью-Йорке был открыт филиал Института Гималайских исследований.
Его деятельность началась с организации Попечительского комитета “Урусвати”.
На первых заседаниях присутствовали сами основатели главного Гималайского
центра. Летом 1930 года, когда Рерихи уже отбыли в Европу, Комитет принял
“план налаживания связей с ведущими учеными-медиками” (5.7.1930) [8].
Работу возглавили со стороны Музея З.Фосдик (Лихтман) и К.Линден.
Внимание
членов Комитета было заострено на экспериментах с некоторыми лекарственными
растениями с целью обнаружить методы эффективного лечения астмы и рака.
З.Г.Фосдик встретилась с д-ром В.А.Перцовым, содействовавшим в переговорах
с известными американскими учеными — профессорами Х.Разби, Л.Арни и
К.Виммером из Колумбийского фармацевтического колледжа. К тому времени
Х.Разби пытался самостоятельно проводить эксперименты с индийскими растениями
балю и мору, но они оказались безуспешными. Комитет “Урусвати” запросил
Кулу срочно начать изготовление экстрактов лекарственных растений на
основе древних тибетских методик. Вскоре секретарь Института В.А.Шибаев
отправил для проведения экспериментов В.А.Перцову в Америку и Ф.Д.Лукину
в Латвию специально выделенные экстракты.
В
октябре 1930 года Музей Рериха организовал лекцию французского профессора
Н.А.Добровольской-Завадской, посвященную биологическим основам жизни.
Лекция, сопровождаемая слайдами, имела большой успех. Научной общественности
были показаны в качестве экспонатов даже подопытные мыши, над которыми
Завадская экспериментировала в течение последних семи лет. Заседание
оказалось удачным для организаторов, оно подняло престиж Гималайского
института, точнее говоря, стало для “Урусвати” хорошей рекламой. На
лекции присутствовали ведущие специалисты биологических учреждений,
лабораторий и медицинских центров. А спустя несколько дней все крупные
газеты — “Нью-Йорк Таймс”, “Санди Таймс”, “Нью-Йорк Сан” — опубликовали
репортажи и интервью о впечатляющем событии на Риверсайд, 310.
В
своих письмах в Индию З.Г.Фосдик, как руководитель нью-йоркского филиала
“Урусвати”, извещала президента-основателя Института Е.И.Рерих и его
директора Ю.Н.Рериха:
“Дорогая
мадам Рерих, в этом письме я посылаю два последних отчета по “Урусвати”.
Замечательное событие произошло 15 октября, в самом начале деятельности
“Урусвати”, в Нью-Йорке. Проф. Надежда Завадская из Пастеровской лаборатории
Института Кюри прочла лекцию “Биологические основы новой концепции жизни”.
В аудитории присутствовали несколько заинтересованных ученых и врачей,
поскольку проф. Завадская пользуется высокой репутацией в нашей стране...”
(11.11.1930) [8].
“Офис “Урусвати” оказал большую
помощь проф. Завадской во время ее 8-дневного пребывания в Нью-Йорке...
Я очень душевно поговорила с ней как раз перед ее отъездом, и она поделилась
со мной очень интересной мыслью. Как я поняла, ее пригласил в нашу страну
д-р Роллин Стивенс из Радиологического общества Северной Америки. Именно
благодаря его усилиям она приехала в Америку и совершает целое лекционное
турне. Будучи очень заинтересованным в ее исследовательской работе по
раку, он намекнул ей, что был бы рад организовать для нее какую-то должность
или лабораторию... Проф. Завадская сказала мне, что узнав все об “Урусвати”,
Институте Гималайских исследований в Кулу, о его необычных возможностях,
чудесных климатических условиях и об экспериментах с лекарственными
травами, она очень заинтересована иметь связи с этим учреждением там,
а не здесь. Как она искренне сказала, ученые, занимающиеся исследованиями
рака, следуют по одним и тем же избитым тропинкам как в Америке, так
и в Европе. Новые способы лечения болезни растениями и травами неизвестны
европейским ученым, и этот факт, а также то, что в Кулу нет рака (о
чем Святослав упомянул ей), вызвал у нее сильное желание порекомендовать
д-ру Стивенсу создать фонд для проведения ее научной работы в Кулу...”
(22.10.1930) [8].
Проф. Завадская вскоре возвратилась
в Париж, совершенно не подозревая, что своей личностью и выступлениями
в Америке она возбудила живой интерес к проблеме рака. Музей Рериха
сразу же проявил небывалую общественную активность в деле объединения
научных сил. Прежде всего, Музеем были предприняты шаги, чтобы установить
контакты с упомянутым д-ром Р.Х.Стивенсом и д-ром Ф.К.Вудом из Института
исследования рака. В самом начале апреля 1931 года З.Г.Фосдик встретилась
с д-ром Маккартни, главой отдела по изучению рака при Фонде Майо в Рочестере,
являвшегося самым значительным медицинским учреждением в США. (Ежегодно
Фонд Майо направлял на исследовательскую работу до 2 млн. долларов).
Д-р Маккартни также заинтересовался деятельностью Института “Урусвати”
и вызвался сам лично посетить долину Кулу.
Несколько
месяцев спустя З.Г.Фосдик попыталась связаться с другим учреждением
— Обществом по борьбе с раком, которое было известно в Нью-Йорке масштабом
своей социальной помощи: чтением лекций, выпуском брошюр и воззваний
в виде листовок. Нужно заметить, что “листовочные методы” сразу же были
взяты на вооружение Музеем и использованы в организации акций по сбору
средств на Биохимическую лабораторию.
Весной
1931 года Музей Рериха объявил о начале кампании за исследование рака.
Инициатором идеи выступила Франсис Грант. Она написала о “своей прекрасной
идее” Н.К.Рериху в Индию, предложив продавать в женских клубах Америки
особую марку. Эта марка должна была привлечь общественное мнение к всеобщему
бичу человечества и послужить отправной точкой в деле учреждения специальных
Комитетов и Фонда по сбору средств на изучение рака и строительство
Биохимической лаборатории в Гималаях.
Формирование
Комитетов для кампаний по исследованию рака и Биохимической лаборатории
началось в самом конце августа-сентябре 1931 года. Позже, 9 октября,
в день рождения Н.К.Рериха, вице-президент Музея З.Г.Фосдик писала в
Кулу: “Чем больше мы осознаем печальные обстоятельства, вызванные умственной
и материальной депрессией, тем более мы ощущаем огромную необходимость
в самых активных способах продвижения наших кампаний, которые оживят
не только умы тех, кто связан с ними, но и внесут новый жизненный освежающий
поток деятельности в сгустившуюся атмосферу, деятельности, которая продвинет
культурные завоевания человечества в области подлинной науки и знания”
[8].
Председателем
сразу двух Комитетов — противоракового и биохимического — стал майор
Дж.Г.Фелпс-Стокс. Он по праву принял на себя ответственность за оба
Комитета, возглавив кампании по сбору средств, т.к. сам лично одним
из первых внес крупную сумму в Фонд “Урусвати”. Майор Стокс приобрел
в марте месяце из аукционной коллекции Гималайского института бронзовую
статуэтку “Рождение Будды” за 750 долларов и подарил ее Музею Рериха,
сделав таким своеобразным способом крупное пожертвование.
Подготовительный
период завершился. К осени 1931 года образовалось два фонда — Фонд Биохимической
лаборатории и изучения рака и Фонд Института Гималайских исследований
“Урусвати”.
II.
Начало Фонду Биохимической лаборатории
символически положили Дж.Г.Стокс и Н.К.Рерих. Еще в апреле 1931 года
на строительство Института была выделена некоторая сумма, полученная
от членских взносов нью-йоркского филиала “Урусвати” и от спектаклей
Мордкина. К ней добавилось новое пожертвование Стокса в 6 тыс. долларов,
ушедшее также на возведение здания и закупку стройматериалов (2.6.1931)
[5]. Однако целенаправленный вклад для нужд Биохимической лаборатории
сделал именно Рерих.
Летом 1931 года Рерихи находились
в высокогорной резиденции “Урусвати” в Кейлонге. 20 августа состоялось
текущее заседание Совета Института, на котором Н.К.Рерих сообщил об
известии, полученном из Америки, — Фелпс-Стокс возглавил Биохимический
комитет. Совет выразил удовлетворение, что во главе важного дела встал
столь просвещенный руководитель. От имени Совета была направлена в Нью-Йорк
телеграмма. “Радостью узнали Стокс принял руководство Биохимическим
комитетом. Пожалуйста передайте Стоксу нашу сердечную признательность
его благородное стремление сотрудничеству — Рерих” (20.8.1931) [5].
Именно
на этом заседании в Кейлонге Н.К.Рерих объявил о пожертвовании своей
картины “Св. Пантелеймон-целитель” на развитие Биохимической лаборатории.
Он отметил, что картина “находится в Париже и предназначается исключительно
для Биохимического фонда” [5]. Цена картины составила 2,5 тыс. долларов.
Кроме того, Рерих передал в дар тираж своей новой книги “Держава Света”,
а также почтовые открытки с репродукциями картин “Св. Пантелеймон-целитель”
и “Агни-Йога”.
Биохимический
проект сразу же нашел широкий отклик и поддержку в американской прессе.
Серию статей об этом проекте опубликовала газета “Тайм” в связи с возвращением
из Кулу сотрудницы Музея Эстер Лихтман. В своих интервью она рассказала
о ходе исследований в “Урусвати”. Несомненно, что бурная реакция общественности
была обусловлена одним единственным фактом — проблемой рака. Мир искал
панацею от бед. Биохимический фонд пополнялся очень быстро. Известная
меценатка и общественная деятельница Флорентина Сутро заинтересовалась
работой по изучению рака в Институте “Урусвати” и выделила вместе с
мужем Лионелем Сутро огромную по тем временам сумму на Биохимическую
лабораторию, которую должен был возглавить Перцов, как только она будет
достроена. Ф.Сутро писала 15 сентября 1931 года З.Г.Фосдик:
“Моя
дорогая Зина, спасибо за Ваше письмо с вырезками и открытку. Я прочла
некоторые статьи в “Тайме”, но с удовольствием перечитаю их снова. Я
рада, что этот проект вызвал такой интерес и имеет большую рекламу.
Прилагаю формальное письмо директорам и... надеюсь, что работа по раку
успешно начнется”.
“Уважаемые
господа! С чувством удовлетворения передаю 2500 долл. от Фонда Л. и
Ф. Сутро для Рериховского исследовательского бюро в Гималаях на 1 год
для исследований рака. Флорентина Сутро” (15.9.1931) [8].
Н.К.Рерих не мог не понимать,
что обязательства, взятые Институтом “Урусвати” в связи с работами по
раку, имеют огромный общественный резонанс и серьезные последствия.
Авансы, так щедро данные, должны быть подтверждены конкретными результатами.
Поскольку самой лаборатории, как исследовательской базы, еще не было,
то решено было скорректировать политику Института и его филиала в Нью-Йорке.
Она оказалась нацеленной на приоритет биохимических работ, в которых
проблема рака занимала лишь определенное место в длинном ряду предварительных
изысканий. “Что касается исследований по раку, — отмечалось в протоколах
заседания членов-учредителей “Урусвати”, — мы ценим все сделанное в
данном направлении, но должны подчеркнуть, что предварительный шаг в
этих исследованиях состоит в скрупулезном изучении местной фармакопеи
и диет. Это является первым необходимым условием в подходах к Биохимической
лаборатории... Это и есть самое главное, что следует утверждать во всех
переговорах” (6.1.1932) [5].
Биохимический комитет собрался
на свое первое совещание в конце октября 1931 года. Искреннюю заинтересованность
и энтузиазм в работе проявил его председатель Фелпс-Стокс. Определился
состав Комитета, первоначально из 5 человек. Помимо Стокса, в Комитет
вошли: К.Кемпбел, И.Фричи, граф Лователли и капитан Селон. Чуть позже
в него влилась администрация Музея Рериха — Л.Л.Хорш, З.Г.Фосдик, Э.Дж.Лихтман.
К началу 1932 года Комитет сориентировался исключительно на биохимические
задачи — как своим наименованием (слово “рак” постепенно стало исчезать
из официальных названий), так и своей внешней активностью. Понятно,
что изучение рака в Гималайском центре было неотделимо от важной исследовательской
работы, которую в целом проводила Биохимическая лаборатория. Однако
здание лаборатории только строилось, и эксперименты шли, что называется,
в “домашних” условиях. Э.Лихтман, возглавившая к тому времени деятельность
нью-йоркского филиала, писала 28 января 1932 года директору Института
Ю.Н.Рериху: “В моих интервью и встречах с людьми касательно отдела по
изучению рака, я никогда не отделяю его от Биохимической лаборатории
и всегда подчеркиваю огромное значение ботанических находок, их изучения
в лаборатории и, наконец, большую ценность тибетской фармакопеи” [3].
Дальнейшая
работа в Америке сосредоточилась на практическом поприще — обустройстве
и техническом оснащении строящейся в Индии лаборатории. Комитет оказывал
содействие в закупке химического и электротехнического оборудования.
III.
Пока
остается без внимания ряд важных вопросов. Был ли филиал Института “Урусвати”
в Нью-Йорке, и в частности, его Биохимический комитет и Фонд, всего
лишь “резонатором” деятельности в Гималаях? И если да, то какая реальная
работа проводилась в Кулу? Каковы результаты изысканий по раку?
Подготовительный период по обустройству
Биохимической лаборатории шел ровно 3 года, фактически с момента учреждения
Института в Дарджилинге. 19 мая 1931 года в Кулу собралось очередное
в текущем году, 24 по счету (!) заседание членов-учредителей “Урусвати”.
Секретарь В.А.Шибаев представил на рассмотрение Совета новый план лаборатории.
План постоянно корректировался, и в очередной раз он был изменен в связи
с увеличением площади застройки. Н.К.Рерих передал в дар Институту,
к уже имеющимся, еще 6 тыс. кв. футов земли, на которой должны были
разместиться дополнительные лабораторные помещения для работы по исследованию
рака. За три дня до заседания контур здания был очерчен на почве, вбиты
колья и подготовлено место под фундамент. В тот же день Е.И.Рерих записала
в своем дневнике: “16 мая. День Сергия — заложена лаборатория”
(16.5.1931) [6].
Ко времени закладки здания лаборатории
научные исследования в Институте “Урусвати” осуществлялись в сфере изучения
местной фармакопеи. Это было ключевое направление деятельности гималайского
сообщества, объединившего целый отряд ученых. В него входили: директор
Института Ю.Н.Рерих, занимавшийся поиском и переводом тибетских медицинских
текстов; С.Н.Рерих, ботаник и блестящий экспериментатор, восстанавливавший
сложные старые рецептуры; лама Лобзанг Мингюр Дорже, собиратель коллекций
древних рукописей, составивший каталог лекарственных растений; врач
К.К.Лозина-Лозинский, состоявший медицинским советником Института, он
принимал участие в изготовлении лекарственных средств и препаратов;
секретарь В.А.Шибаев, ему удалось выделить только за один год почти
50 разновидностей экстрактов из лечебных растений, привезенных д-ром
В.Кёльцом из Лахула.
Группа ученых вела сложнейшие
исследования. Нужно было терпеливо проработать тысячи страниц письменных
источников, завоевать доверие туземных лекарей, ознакомиться с их религиозными
воззрениями. Прежде чем получить консультации лекарей, следовало изучить
богатый фольклорный материал, в котором народные знания часто перемешивались
с фантастическими легендами и примитивными верованиями. Такова была
цена точного факта, применимого в исследовательской работе. “Мы твердо
убеждены, — писал Ю.Н.Рерих от имени сотрудников Института в отчете
за 1931 год, — что древние медицинские достижения Тибета, Китая и Индии,
представляющие столетия непрерывной традиции, могут чему-то научить
нас, а в некоторых отношениях обеспечить новыми данными, которые прольют
свет на проблемы фармакологии. Это поле исследований почти не тронуто,
а важность такого рода поисков признается многими ведущими специалистами”
(JU, 1932).
Гималайский
институт “Урусвати” принял детально разработанную программу научных
исследований, которая осуществлялась в штаб-квартире Гималайского центра
в Наггаре. Она предусматривала два этапа: 1) сбор материала и 2) изучение
этого материала в лабораторных условиях.
Для выполнения первой задачи
Институт организовал сбор гербариев и лекарственных растений, произрастающих
в регионе, сбор медицинского сырья и веществ (в том числе минералов),
а также древних манускриптов и туземных учебников по медицине и фармакопее.
Так, например, во время экспедиции 1931 года в Лахул, в Северо-Западные
Гималаи, Ю.Н.Рерих и лама Лобзанг Мингюр Дорже собрали ряд ценных тибетских
текстов по терапии и фармакологии, включая “Чжуд-ши” (rGyud-bsi), “Вайдурья-онбо”
(Baidurya snon-po), биографии известных тибетских лекарей, комментарии
на “Чжуд-ши” и несколько интересных “терма”, или “тайных” книг по медицине.
Все найденные рукописи были переданы в научную библиотеку Института.
На основе собранных материалов Ю.Н.Рерих подготовил перевод “Нуйпа гьян-сел”
(Nus-pa rkyan-sel), содержащий список тибетских лекарственных средств,
а лама Лобзанг Мингюр Дорже составил “Опись лекарственных растений”,
где перечислено 1050 видов.
Второй
задачей являлось изучение собранного Институтом материала в свете современных
исследований. Для этих целей создавалась Биохимическая лаборатория,
в которую входили 4 отдела как самостоятельные подразделения — центральная
биохимическая лаборатория, лаборатория органики и фармакологии, физическая
лаборатория и лаборатория раковых исследований. Сюда же присоединялись
кабинет для фотометрии и фотолаборатория, мастерская и библиотека.
Основной
этап строительства Биохимической лаборатории закончился к осени 1932
года, а завершающие работы по постройке всех зданий — к августу 1933-го.
Пока шло строительство лаборатории, с помощью местных лам-врачевателей
была собрана и исследована, что называется, подручными средствами коллекция
лекарственных трав и снадобий, содержащая 195 наименований.
В
Гималайском центре наметились подходы к изучению рака. Поиски новых
методов лечения в корне отличались от традиционных, принятых в западном
мире и основанных на использовании ультразвука. Сотрудники Института
предложили препараты растительного и животного происхождения, называемые
“жизнедателями”. Эти препараты включали своим главным компонентом мускус,
известный как продукт секреций гималайской кабарги и мускусного барана.
Восточные лекари всегда полагали (и Рерихи вполне разделяли эту точку
зрения), что мускус является средоточием жизненной энергии, праны, которая
помогает восстановить пораженный организм человека и побороть болезнь.
Мускус — “кристалл мировой мощи”, или “философский камень”
средневековых алхимиков. Такое определение дано этому целительному средству
Гималайскими Учителями (2.2.1929) [6]. И в то же самое время мускус
— это вполне конкретный продукт, который содержит в себе концентрат
“психической энергии” как нечто, поддающееся изучению в лабораторных
условиях.
Еще один способ лечения рака,
предложенный в Институте “Урусвати”, основывался на препаратах неорганического
происхождения. В записях Е.И.Рерих встречаются упоминания о методах
лечения раковых опухолей путем введения в пораженные ткани организма
солей лития в жидком состоянии. Однако, этот способ, видимо, не нашел
экспериментального подтверждения и не применялся широко. Известно лишь,
что рецептурные данные и инструкции общего характера по лечению рака
посылались латышскому врачу Ф.Д.Лукину, который являлся членом-корреспондентом
Института Гималайских исследований и председателем Рижского общества
им. Н.К.Рериха. “Можно явить Лукину сведения о раке” (14.2.1929)
[6].
К концу 1933 года, как уже отмечалось,
завершилось становление Биохимического отдела “Урусвати”. Впереди предстоял
самый ответственный этап — закупка и установка биохимического оборудования,
а также монтаж гидроэлектрической станции на реке Чхаки, в непосредственной
близости от Института. И наконец, начало функционирования Биохимической
лаборатории, с перспективой сложнейших экспериментов, в том числе, в
области психических явлений и феноменов. Основатели и члены Института
Гималайских исследований сходились в едином мнении, что “с завершением
строительства лаборатории и прибытием биохимика работа приобретет самый
значительный размах” (28.3.1932) [8]. Все ждали приезда в Наггар В.А.Перцова,
которого в кулуарной переписке называли “биохимиком” или “химиком”,
что вполне соответствовало действительности и его высокой квалификации
ученого.
IV.
Работу
по созданию Биохимической лаборатории в Гималаях вместе с Ю.Н.Рерихом
возглавил В.А.Перцов, член-корреспондент Института Гималайских исследований.
Ему был предложен пост ее первого директора. В начале 30-х годов доктор
Перцов состоял сотрудником биохимического отдела Гарвардского университета
в США. Он был широко образованным ученым и проявил себя не только на
поприще химии, но и в смежных областях знаний.
Именно
Перцову принадлежат исследования по истории биохимии — науки, появление
которой он связал с научными открытиями русского ученого М.В.Ломоносова.
В журнале “Урусвати” им была опубликована статья “Ломоносов и его вклад
в естествознание” (1931). Нужно отметить, что новаторские мысли о предпосылках
возникновения биохимии в XVIII веке высказывал одновременно и русский
ученый-энциклопедист В.И.Вернадский, известный своим нетрадиционным
подходом к проблеме эволюции живого на планете.
В
журнале “Урусвати” были опубликованы также другие статьи Перцова: “О
лесецине” (1932) и “Возможное значение принципа неопределенности Гейзенберга
для химии живой материи” (1933). Первая из них посвящена результатам
изучения вещества, называемого лесецин, которое является составной частью
мозга. “Субстанция эта — весьма поразительных и нескончаемых возможностей”,
— писал ученый (29.11.1930) [4]. Была написана также статья “К вопросу
о размерах живых организмов”. Однако наиболее интересной работой Перцова
данного периода стало исследование по гомологическим рядам в органической
химии. Эта работа фактически продвигала идеи Менделеева — создание подобия
периодической системы элементов в области органической химии.
Итак,
в столь ответственном и важном деле, как устройство Биохимического отдела
при Институте, выбор пал на Перцова. Почему именно ему была вверена
судьба гималайской лаборатории? Оказалось, что Владимир Перцов со студенческой
скамьи был дружен с Юрием Рерихом. Вместе они входили в Кембриджский
кружок по изучению “Живой Этики”. К этой малой группе примыкал еще один
выходец из среды русской эмиграции, студент Гарвардского университета
Владимир Диксон, который больше был известен как талантливый поэт и
переводчик, благоговевший перед древними кельтами.
Кембриджский кружок был эзотерическим
по своей направленности и, по существу, занимался оккультными науками.
Молодые люди изучали в библиотеке литературу. Вечерами собирались вместе,
обсуждали прочитанное; делали записи, используя метод “стола”, т.е.
вызывали потусторонних духов. Их Учителем считался Аллал Минг Шри Ишвара.
Он надиктовывал составленные белым стихом духовные послания, или тексты,
которые именовались также “книгами” и являлись “символическим изображением
пути восхождения” (Рерих, 1992). Эти тексты давались с февраля 1921-го
в течение всего года и части последующего 1922 года, пока вся компания
находилась вместе в Гарварде. Позже записи кружка использовались при
подготовке “Агни-Йоги”, в частности, первых ее томов — “Зов” и “Озарение”.
Были составлены сборники “Стены подножья Сына”, “Уставы благочестия”
и “Уставы творчества”. Наиболее впечатляющим итогом деятельности кружка
стала “Книга Золотого Сверкания” Юрия Рериха, которая имела обобщенное
название “Беседа с Наставником о Дверях Премудрости”. На деле “Книга
Золотого Сверкания” была одной из семи отдельных, таких как “Книга Знания
Добра”, “Книга Полуночной Тайны” и др., объединенных в виде цельного
текста. Каждая из книг состояла, в свою очередь, из семи кратких формул,
предназначенных для размышления, или медитации.
Кружок
в Кембридже являлся чрезвычайно перспективным. В начале 20-х годов в
Америке разворачивалось под руководством Н.К.Рериха широкое культурное
движение, которое ставило перед собой задачи мирового порядка. Виделось,
что в этом движении прочное положение займет русская эмиграция, прежде
всего, ее молодые силы. Е.И.Рерих в своих дневниках [6] немало страниц
уделила собственному сыну Ю.Рериху и его друзьям В.Перцову и В.Диксону.
Им отводилась Учителями особая роль в будущем переустройстве России.
Представление об этой высокой миссии дают фрагменты упомянутых дневниковых
записей, в которых переплелись знания прошлого с пророчествами о будущем.
Кстати, они на удивление совпадают с Записками Кембриджского кружка
[2]. (Послания давались одновременно в Нью-Йорке и Кембридже).
22.I.1921.
Россия земля будущей славы. Россия мать малых народностей. Россия победит
народы, нападающие на нее. Большевики будут свергнуты восстанием через
2 1/2 года... В России будет конституционная монархия.
Перцов
и Диксон будут в Гарварде в 21-22 учебном году. — Явите мужество духа.
Перцову:
Забудь дивы сомнения. Мой друг, когда зацветет Лотос, Я укажу путь.
Диксону: Наставнику внимай. Твори песни. Ю.Рериху: Пройдешь испытания.
Персидский язык изучай, твори! ...Помни и ожидай дело единое.
Перцову:
В химии найдешь искания твои. — Милые, работайте и ждите знака Нашего.
Диксону: Изучай метафизику. Изучай вихревые кольца — деление электронов.
Ю.Рериху: Изучай психологию явлений и Таинств.
Перцову: Алхимию изучай и
создай кафедру алхимии при университете в России, в Звенигороде. Нужно
создать Институт метахимии [6].
Записи
Е.И.Рерих — это хранилище несбывшихся и завещанных пророчеств. Тем не
менее, они дают нам ясное понимание сложившейся ситуации. Молодежь из
Кембриджа (В.А.Перцов, В.В.Диксон), а также молодые сотрудники Рерихов
в Европе — В.А.Шибаев в Лондоне и Г.Г.Шклявер в Париже — готовились
в далекой перспективе возвратиться из эмиграции на родину и поселиться
в Сибири, где в будущем могли произойти глобальные изменения как в географическом,
природном, так и в государственном, политическом масштабе. На Алтае
должно было начаться небывалое строительство города Звенигорода. По
замыслу Учителей, первый шаг — это создание Университета, в котором
помимо традиционных образовательных дисциплин будут возрождены для преподавания
древние знания, уже утерянные человечеством и на Западе, и на Востоке.
Обратимся снова к дневнику Е.И.Рерих.
22.I.1921. Имя Университета
“Храм Знания и Красоты”. Курсов 70. Профессоров 30. Глава Университета
— Н.Рерих. Субсидии будут даны правительством. Во главе государства
будет мистик. Всё это будет в 1931 году (первая лекция).
Все в Звенигороде. Ю.Рерих
читает курс “Пути достижения Адептов Тибета”. Шибаев читает “Методологию
исследований Того Света”. Шклявер тоже профессор — “Символика права”.
Перцов — “Алхимию”. Диксон читает курс “О ступенях познания Метатеургии”.
Перцов будет читать еще: “Превращение планетарных эманаций”, “Порядок
получения элементов психической энергии” [6].
Не все пророчества оправдались.
Первоначальный план Учителей претерпел изменения, и мечты о Звенигороде
пришлось отложить на лучшее будущее. Политическая ситуация в мире менялась
непрестанно, поэтому изменялись и сроки. Рерихи решили, приняв новый
указ, что начнут создавать научный центр в Индии. Естественно, наиболее
подходящей фигурой в качестве руководителя лаборатории был Перцов. Почти
целое десятилетие, как мы видим, Ю.Н.Рериха связывали с ним узы крепкой
духовной дружбы.
V.
Универсальным
ключом к реконструкции истории создания Биохимической лаборатории являются,
помимо дневников Е.И.Рерих, также и Записки Кембриджского кружка. Пожалуй,
они даже в большей мере дают нам направляющую исследовательского поиска
Перцова. Эти Записки представляют собой еженедельные беседы членов кружка
с Учителем Аллал Мингом. Главная тема бесед — наука и русский путь.
Именно: выработка новых подходов в научном знании в связи с грядущими
судьбами России.
Поражает
воображение комплекс необычных идей, относящихся к точным дисциплинам
— химии, биохимии, психологии — и перспективе их развития. В кембриджских
текстах изложена теория “менталла”, она была взята на вооружение Перцовым
и Диксоном как главная мировоззренческая доктрина. Менталл — это неизвестная
реальность, которая, наподобие всепроникающего эфира физиков, распростерта
в природе и выступает единственной основой миропорядка. Все процессы
в минеральном, растительном и животном царствах поддерживаются “психической
энергией”, импульсируемой менталлом и переходящей в другие известные
виды энергии. Примечательно, что Записки Кембриджского кружка прогнозируют
появление в будущем новой науки о “химическом воздействии менталла”
— метахимии.
В
направлении метахимического поиска и шла экспериментальная работа Перцова
по окончании им Гарвардского университета. Этот же принцип предполагалось
воплотить в деятельности Биохимической лаборатории в Гималаях. Ниже
воспроизводятся выборочно фрагменты текстов, записанных в Кембридже
[2]. Они касаются, в основном, научной стороны дела.
13.II.1921.
Архаты спускаются с гор. Три брата здесь. Примите благословение Незримого.
Упование чистое — ключ к сферам Великого Скипетра. И тогда Мы дадим
вам знаки. И тогда дадим свет уже в глазах ваших.
19.III.
Пусть рыцари Святого Грааля вновь соберутся перед восходом духа. Знаете,
что цветок сострадания вечно цветет на дальних вершинах. Готовьтесь
к великим событиям.
Перцову
(к работе по метахимии): Обрати внимание на жизнь минералов и привлеки
к этому выводы астрофизики. Ценно знать жизнь элементов на Дальних мирах.
Тут открывается дверь метахимического анализа. Родственное отношение
существует между явлениями природы. Обрати внимание на превращение единицы
психической энергии менталла в единицу механической энергии.
7.V.
Благословенны будете устремлением вашим. Благословенны кости народа
русского... Через семь месяцев начнутся движения в Сибири, большого
значения.
Перцову
о лаборатории: Работа твоя нужна как основание будущих трудов.
14.V. Диксону: Пусть творчество
ведет к постижению, единению. Размышляя о Лотосе сердца, свободный духом,
узришь единение бытия в океане странствований душ людских... Физическая
химия — возьми в будущем году. Полезно углубляться проблемами радиоактивных
элементов... Пусть Диксон готовится к ученой работе в Москве.
Перцову:
Тема диссертации “Вопрос смерти в свете современных теорий химии”.
11.VI.
Ученики, помните, что за облачным небом сверкает вечное солнце. Радуйтесь,
родина уявит устремление могучее духа.
Парацельсус
покровитель и наставник Перцова.
Много
придется поработать в России. Славная Империя Российская вспомнит великое
прошлое Екатерининских времен. Говорят, что Ленин скоро закончит свой
жизненный цикл...
9.X.
Пусть Перцов изучает биохимию, на верном пути. Пусть Диксон узнает ближе
творения Лобачевского.
Раздоры
мешают созидательной работе в Сибири.
23.X.
Россия должна быть водительницей в мире. Имейте мудрость сказать слово
русское миру.
Углубись,
Перцов, в изучение нервной системы, найдешь признаки — проводники психического
импульса. Изучай при помощи сравнения с менее развитыми системами и
выводы делай статистическим методом... Работай в области экспериментальной
психологии.
Рерих
должен закончить тезис о тохарском языке. Пошли его Пельо, важно получить
его филиситации (согласие).
27.XI.
Предстоит работа в России во славу Духа Разумения...
Перцову:
Алхимией занимайся, она не есть призрак науки, а сокровеннейший тайник
древних, одна из ветвей древа знаний. И еще скажу: великое будущее у
биохимии. Предстоит величайшее открытие — связать нервную систему с
мозговыми центрами.
3.XII.
Перцову: Многое скрыто в ядрах протоплазмы. Подойди к этому вопросу
со стороны биохимии. Потом перейди к изучению нервных и мозговых систем.
Так найдешь некое неизвестное, в котором физиологическая энергия эманируется
менталлом, единицей энергии психической. Система человека слишком сложна
для начала изучения психической энергии, влияния гипнотического состояния
ядровых менталлов много значат для определения потенциалов ядровых менталлов.
Менталл
(М) равняется двум единицам физической энергии в калориях. Определи
соотношение химических единиц катализационных взаимоотношений.
Пусть
Перцов углубится в изучение энергетических жизнеотношений и стимуляций
жизненных веществ ядра. Важно определить жизненные возможности ядра
для нахождения числовых данных присутствия ментальных потенциалов. Возможности
— это количества единиц физической энергии.
Многое
откроешь, сын Мой духовный, только имей постоянное устремление к цели.
Электрические явления есть действие светоиспускания менталла. Прочти
Пуанкаре “О математическом выражении некоторых физических явлений”.
Метахимия будет наукой о химическом воздействии менталла.
4.XII.
Ядро разложи химически, а потом изучи свойства каждого химического элемента.
Хотя трудно, но сделать можно. Ученик Мой не должен бояться трудностей.
Путь восхождения — терновый путь.
Помните,
Россия скоро освободится и нужны будут ученые силы. Заря русская заалела
в духовном мире и осветила лики сынов, заря великой радости и скорби.
Могуча будет Россия, но увидите зрелище бесподобной скорби. Родная земля
во мраке суща. Тенями населенная великая тишина царит. Плачут кровью
сердца. О Русская земля! Далеко ты за холмами...
15.XII.
Перцову: Вооружись противным знанием — силен будешь. Работай в Гарварде,
руководим Нами. Надо исполнить работу в Гарварде. Трудно будет — можно
уменьшить число часов над алхимией. Можно отложить работу и заниматься
курсами.
Зерно
алхимии является зерном химии. Когда зацветет плод обоих, то родится
метахимия.
18.XII.
Перцов, помни, что указания даны на многие годы. Не нужно делать все
в одно время: работа в университете и биохимия. Добровольно реши, чем
заниматься эти оставшиеся месяцы. Можно заниматься биохимией в феврале,
а в марте работать по плану.
10.III.1922.
Друзья, глубже погружайтесь в глубины знания. Океан знания великое спокойствие.
Знание спасительный источник мира, им утвердится жизнь будущего века.
Из
глубин древних завещали Учителя великие слова мудрости. На предвечном
камне начертаны знаки Создателя. Создайте на Руси храмину великого знания.
Таков завет Наставника. Да пребудете в милосердии Владыки Премудрого.
Нет никакого смысла рассуждать
об истинной ценности алхимии и метахимии. Такой посыл может привести
лишь к путанице и действительно околонаучным спорам. История мысли на
протяжении веков связана с комплексным научным знанием. И блестящие
результаты, полученные в науке Перцовым как теоретиком и экспериментатором,
дают повод не отвергать этот опыт, а с большим терпением и вниманием
изучать его духовную жизнь. К тому же, она тесно переплетена с трудами
и судьбой Юрия Рериха, не менее талантливого ученого и неутомимого искателя.
VI.
В.А.Перцов
всегда оставался в поле зрения Рерихов. Кембриджские сеансы были хорошей
закваской в судьбе молодых людей, начинавших свой жизненный путь. И
Перцов, обосновавшийся в Бостоне, и Диксон, перебравшийся во Францию,
и Юрий Рерих, отправившийся с родителями на Восток, не утеряли дружеских
порывов и не ослабляли свой круг. Перед началом Центральноазиатской
экспедиции Н.К.Рерих в 1924 году на короткое время приезжал из Дарджилинга
в Париж и Нью-Йорк, чтобы повидаться с сотрудниками. Во Франции он встретился
с Диксоном. Инспекционные задачи поездки вполне оправдались, необходимо
было укрепить созданные ранее культурные учреждения в Америке, поддержать
дух их работников. Кембриджский кружок оставался про запас на будущее.
И Н.К.Рерих делал все, чтобы быть в курсе происходящего. При встрече
с Диксоном он просил его регулярно пересылать в Индию известия, получаемые
от Перцова, оказавшегося в бостонской “глуши”, для “характеристики его
настроения”. Уже вскоре после встречи с Рерихом Диксон пересылает ему
первую копию письма Перцова. Текст этого письма [1] как нельзя лучше
характеризует личность молодого ученого и те ценностные идеалы, которые
он связывает с избранным наставником — Аллал Мингом, или Учителем М.
(Морией).
“Орлеан,
15 октября 1924. Многоуважаемый Николай Константинович, в своем последнем
ко мне письме Владимир Перцов пишет так:
“Привет
и благожелания. Дни идут, и с ними жизнь наша. Час свидания с М.М. приближается.
Как посмотрит на нас — с укором или с радостью? То ли делаем мы, в нас
ли светит душа. Я горю от Его жизни. Его Вечный огонь.
Мужайтесь,
драгоценнейший, и помните обо мне, алхимике. Я работаю, не приклоняя
голову: денно и нощно живой водой. Растворяется серое и темное и кристаллы
небывалой радости проявляются.
В
моих падениях и достижениях, в горе и радости я благословляю огонь,
зажженный в душе моей Учителем. Иной раз режущий неверные начинания,
иной раз озаряющий небывалым светом всю вселенную. Он соучастник моей
жизни.
Привет
и благожелания. Дни идут, и мы скоро увидимся”.
Желаю
Вам счастливого переезда в Америку и буду ждать новой встречи с Вами
в декабре. Владимир Диксон”.
На какой-то период, связанный
с Трансгималайской экспедицией 1925-28 гг., наступило относительное
затишье в переписке членов Кембриджского кружка. Однако, лишь только
экспедиция спустилась в долины с Тибетских нагорий, в дневнике Е.И.Рерих
снова мелькнуло имя Перцова. “Удрая может писать Перцову” (15.7.1928)
[6]. Речь шла о переписке Юрия Рериха с его другом из Бостона.
По приезде Рерихов в Америку
замысел с Биохимической лабораторией стал приобретать жизненные черты.
Прошел первый тур переговоров с Перцовым. В конце 1929-го от острого
приступа аппендицита умер Владимир Диксон, и это событие с новой силой
разожгло огонь старой дружбы. “Сейчас получил известие, что Владимир
Васильевич умер... — писал Перцов в Нью-Йорк. — Очень горюю, до того
горюю, что слов нет. Хороший был человек. Не от мира сего. Не для нас
был, а для Бога...” (18.12.1929). “Как только идея лаборатории на предгорьях
Гималаев примет материалистические формы — сообщите мне — я Вам представлю
мои планы касательно помещения и обзаведения” (29.12.1929) [4].
Не
прошло и месяца после декабрьского обмена письмами о Гималайском проекте,
работа началась. В конце января 1930-го Перцов подготовил план Биохимической
лаборатории и смету на стоимость оборудования. Ю.Н.Рерих поспешил в
Бостон, чтобы при личной встрече “обсудить более конкретно вопрос лаборатории”.
В феврале и марте он дважды посетил Кембридж. Отправляясь через Европу
в Индию, директор Института “Урусвати” уже имел в руках необходимую
документацию.
VII.
В.А.Перцов
горячо откликнулся на идею строительства Биохимической лаборатории в
Гималаях. После отъезда Рерихов из Америки весной 1930-го, начался новый
этап его переписки с Юрием Николаевичем. Вначале неофициально, затем
на законных основаниях Перцов вошел в штат Института “Урусвати”. Он
был назначен руководителем лаборатории, которая пока рисовалась в воображении
как прекрасная мечта. Николай Константинович Рерих мог увлечь своими
замыслами и своим горением. Именно это и произошло. “Мои мысли с Институтом,
— писал Перцов в одном из своих первых писем Юрию Николаевичу, — ...и
из всех моих заступников могу только назвать Св. Сергия Радонежского”
(8.10.1930) [4].
Прежде
всего необходима была архитектурная разработка зданий лаборатории. За
осуществление проекта взялся сам Ю.Н.Рерих. Непредвиденная задержка
в Европе, из-за отсутствия виз в Британскую Индию, отодвигает уже начатую
работу. Планы с лабораторией переносятся до возвращения в Наггар, поскольку
проект должен был иметь привязку к местности. Неблагоприятные сезонные
условия позволили начать постройку лаборатории лишь поздней весной 1931
года, что внесло свои коррективы и в планы Перцова. Его приезд в Индию
на постоянное жительство оказался “тесно связан с завершением этой постройки”.
Строительство
лаборатории шло ускоренными темпами. Ю.Н.Рерих заверил, что здание будет
готово к концу 1931 года. Однако вскоре выявились обстоятельства, затормозившие
ход строительства. На рынке стройматериалов не оказалось в наличии сухого
леса, и пришлось производить его самостоятельную закупку (на участке
жившего неподалеку г-на У.Г.Дональда) и сушить бревна. Постройку возобновили
только в следующем сезоне, весной 1932-го, и глубокой осенью того же
года завершилась ее первая очередь.
Перцов
был уже готов выехать с семьей в Индию и сделал необходимые приготовления
в университете. Он писал в письме к Ю.Н.Рериху: “Очень надеюсь, что
я скоро смогу работать в Доме нашего Учителя. Я оповестил администрацию
Гарварда, что моя с ними служба кончается 1 сентября 1931 года (следуя
нашему уговору в Кембридже)” (29.11.1930) [4]. Но изменившиеся обстоятельства
задерживают биохимика в Америке даже не на один, а еще на два года.
Вполне понимая, что строительство Биохимической лаборатории займет достаточно
продолжительный период, В.А.Перцов выдвигает на рассмотрение Рерихов
неожиданный проект. “На время, пока Индия... закрыта, соорганизовать
временную лабораторию во Франции” (8.10.1930) [4]. Предпочтение отдается
району Гренобля, во французских Альпах, где климатические условия внешне
напоминают Гималаи. При первой необходимости, когда строительство в
Наггаре будет окончено, лабораторию мыслится перевести в долину Кулу.
Но до этого, еще во Франции, предполагалось получить ценные научные
результаты. Перцов намечает выехать в Европу летом 1931-го, начать закупку
химического оборудования во Франции и Германии и приступить к исследовательской
работе в ноябре того же года.
Ю.Н.Рерих незамедлительно откликнулся
на предложение о создании временной лаборатории по соседству с Гренобльским
университетом. “В принципе мы согласны с Вашей постановкой вопроса и
благодарим за готовность помочь в устройстве лаборатории” (14.1.1931)
[7]. Однако это был лишь дружеский реверанс в сторону Перцова, не более
того. Через неделю Юрий Николаевич отправил очередное письмо из Наггара.
“Должен сказать, что члены Совета Института предпочитают начать работу
здесь” (22.1.1931) [7]. А через два месяца он высказался еще более определенно:
“Как Вы уже знаете, план работы в Гренобле получил некоторое изменение.
Совет Института высказался за начало работ на Гималаях...” (19.3.1931)
[7].
Создание
лаборатории непосредственно в Гималаях, а не в Альпах, имело решающее
значение. Вся работа могла группироваться только вокруг одного иерархического
центра — Гималайского института, из которого должен был вырасти в будущем
Город Знания. Таков был замысел его основателей, Н.К. и Е.И. Рерихов,
возложивших на себя трудную обязанность руководителей. Горная долина
Кулу — это особая природная зона, являющаяся сама по себе естественной
исследовательской лабораторией. Сочетание различных факторов, таких
как вода, космическая пыль, отложения соды, электромагнитные волны и
др., по мнению основателей “Урусвати”, давало уникальные возможности
для научных наблюдений. И прежде всего, это касалось области психических
явлений.
Гренобльский
план был отклонен. Далее все пошло по своему “накатанному” пути. Начались
переговоры о закупке лабораторного оборудования и гидроэлектросиловой
установки. Запросы по каталогам были посланы в Германию. Всю весну шли
приготовления к началу строительства лаборатории и уточнялась техническая
документация. И все же, дело развивалось очень медленно.
Специально
для Перцова, чтобы хоть как-то сдвинуть работу с мертвой точки, были
подготовлены в Наггаре более 60 экстрактов лекарственных растений. Но
осуществить их биохимическое исследование, т.е. выделение активных компонентов
растений, оказалось невозможным из-за отсутствия специального новейшего
оборудования. Ведь работа должна была быть выполнена на уровне мирового
стандарта. “Я вполне понимаю Ваше стремление на Гималаи и желание принять
участие в высокой работе, — писал Ю.Н.Рерих в Америку. — Все придет,
но нам необходимо дружно пережить это трудное время... Да хранит Вас
Преподобный” (20.2.1931) [7].
В.А.Перцов,
со своей стороны, старается найти слова поддержки и утешения. В ответ
он посылает своему другу короткую записку, которая является образцом
глубокого философского отношения к жизни и многое нам проясняет в том,
что касается личности Перцова:
“Cambridge, 7 марта 1931. Дорогой
Юрий Николаевич, первые шаги самые трудные... Со стороны нельзя постигнуть
возможность невозможного, принять то, что невидимо. Отнять от материи
все ее видимые преимущества. Понять, что можно делать опыты без видимого
осязания связи с прошедшим. Служить материей духу, а не наоборот. Не
нами родились потоки духа и не нами иссякнут. Не вера двигает горами,
а очевидность силы. Если иссякнут потоки, потенциал силы только возрастет.
И горе вселенной, если нарушится равновесие с материей. Источник силы
— благо, как слив через плотину. Не покидайте благую мысль, ибо в ней
источник, источник для других. Духом с Вами, В.Перцов” [4].
Это
письмо Перцова — образец настоящей буддийской стилистики. Оно воспроизводит
поток авторской мысли и очень напоминает по характеру дневниковые записи
Е.И.Рерих.
В конце концов, вопрос свелся
к лаборатории. План ее был разработан совместно, в большей мере Ю.Н.Рерихом,
и скорректирован В.А.Перцовым. Архитектурные особенности постройки подчеркивали
тибетский стиль — двухэтажное здание на деревянных сваях и плоская крыша.
Поблизости от лаборатории запланирован был небольшой коттедж в три комнаты
с кухней для ее директора, так упорно стремившегося начать свою миссию
в Гималаях.
VIII.
Цена Биохимического проекта была
огромна. Закладка лаборатории и начало ее работы стали главным звеном
“Великого плана”, принятого Рерихами. Согласно этому плану в долине
Кулу учреждался научный Центр, или Институт, деятельность которого со
временем позволила бы развернуть целое поселение — город Ур. Вместо
алтайского Звенигорода грезился Город Знаний в Гималаях. “Центр Знания
— это Наша мечта” (19.12.1927) [6].
Почему нужен был такой горный
Город Знания? На первое место в Кулу выдвигалось овладение “новыми
энергиями именно опытным лабораторным путем” (17.5.1928) [6]. Не
стоит задаваться вопросом о “новых энергиях”. Достаточно вспомнить,
что в 20-е и 30-е годы человечество приблизилось вплотную к явлениям
радиоактивности. Оставался один шаг к управлению термоядерным синтезом,
овладению атомной энергией. В Гималаях же ратовали за исследование “основной
энергии”, называемой иначе “психической”. Это была давняя мечта всех
средневековых ученых-алхимиков, философов и мистиков — найти ключ к
тайной двери мироздания — открыть гипотетическую всеначальную энергию.
Руководители Гималайского института
предприняли усилия привлечь к работе несколько западных ученых, которые
“освободились бы от предрассудков и начали изучать условия психической
энергии”. Трудное предприятие — даже в гуще научного мира отыскать
людей, склонных к исследованию психических феноменов. Самым подходящим,
конечно же, оставался Перцов. Фактически, больше 10 лет он готовился
к этой миссии. “Давно решено, что Урусвати вдохнет химику путь к
нахождению психической энергии, потому поспешаю с лабораторией и не
явлю противодействия Перцову” (23.6.1931) [6], — еще одна дневниковая
запись из летописи Института “Урусвати”. Она дает исследователю ориентацию
для понимания общего характера работы в Гималайском центре.
Первоначально
предполагалось начать “опыты воздействия психической энергии на растения”,
затем перейти к магнитным измерениям. Предприняты даже были попытки
разработать аппараты, накапливающие эту энергию. Один из них, например,
имел вид золотого шара, помещенного на полированную пластину из изолирующего
металла. Поверхность шара не должна была быть ровной, поэтому покрывалась
асбестом. В этой невообразимой, но достаточно простой конструкции использовались
также слюда и сода. Возможно, подобные приборы являлись аналогом аппаратов,
упоминаемых в древнеиндийских священных текстах.
Итак, все шло к тому, чтобы Биохимическая
лаборатория в Гималаях начала свою работу. Ее строительство закончилось
в основном к осени 1933 года. Оставалось допоставить некоторое лабораторное
оборудование. Но самым серьезным тормозом в деле оказалась установка
электрической станции в Наггаре, без которой настоящая исследовательская
работа не могла начаться. Финансовый кризис в Америке, переросший в
затяжную “депрессию”, ударил и по Музею Рериха. К сожалению, стали оправдываться
прогнозы Перцова о том, что “финансовые препоны отложат физическое открытие
лаборатории до неопределенного времени” (19.3.1933) [4]. И в конце концов,
они полностью оправдались.
Всему
предприятию в Гималаях грозил откровенно драматический исход. Не помогло
даже посещение Н.К.Рерихом Белого дома в Вашингтоне в 1934 году. Вслед
за его поездкой в Америку разразился скандал вокруг Музея Рериха, спровоцированный
финансистом Хоршем. Музей был разорен, и со временем пришлось законсервировать
деятельность Института “Урусвати”.
Осенью 1933 года Перцов, не дождавшись
каких-либо окончательных решений относительно переезда в Индию, выехал
с семьей во Францию. Он осел в южном городке Монпелье, где имелся хороший
университет и при нем — фармакологическое отделение с ботаническим садом.
Получил профессорскую кафедру и занялся писанием длинных научных опусов.
В Монпелье след Перцова загадочно теряется, и имя уже титулованного
директора Биохимической лаборатории больше никогда не упоминается ни
в делах Института, ни в частной переписке его главы Ю.Н.Рериха. Вероятно,
как часто бывает в таких случаях, полная неизвестность это признак близкой
смерти.
Биохимическая лаборатория осталась
лишь прекрасной мечтой, взлелеянной среди неприступных гималайских пиков.
Правда, в какой-то мере лаборатория по изучению психических явлений
всё-таки состоялась, но она не выходила за пределы домашней гостиной
жилища Рерихов в Кулу. Это, конечно, не была та научная лаборатория,
о которой раскиданы многочисленные пророчества в дневниках Елены Рерих.
Это был индивидуальный опыт постижения неизведанного, опыт, оставшийся
навсегда в глубинах личности Урусвати.
Санкт-Петербург,
8.III.1998
Источники
1. Диксон
В.В. Письмо Н.К.Рериху. 15.10.1924 // Архив Музея Н.Рериха, Нью-Йорк
(МР). Автограф, л.1-1об.
2.
Записки Кембриджского кружка. 1921-1922 // МР. Автографы (В.В.Диксона,
В.А.Перцова, Н.К. и Ю.Н. Рерихов).
3. Лихтман
Э.Дж. Письмо Ю.Н.Рериху. 28.1.1932 // Архив МИД РФ (Закрытый фонд).
Машинопись.
4. Перцов
В.А. Письма Ю.Н.Рериху. 1929-1933 // МР, МИД РФ. Автографы (русск. и
англ. яз.).
5. Протоколы
заседаний Совета Института Гималайских исследований “Урусвати”. 1930-1934
// МР. №№ 26, 32 (1931); 14 (1932). Машинопись (англ. яз.).
6. Рерих
Е.И. Дневник. 1921, 1928-29, 1931 // МР. Тетради №№ 1, 26, 31. Автографы,
копии.
7. Рерих
Ю.Н. Письма В.А.Перцову. 1931 // МИД РФ. Машинописные копии.
8. Фосдик
(Лихтман) З.Г. Письма Ю.Н.Рериху. 1930-1933 // МР, МИД РФ. Машинопись.
Литература
1. Беседа
с Наставником о Дверях Премудрости // Рериховский вестник. 1992. Вып.
5. СПб-Извара, 1992. С.29-30.
2. Рерих
Ю.Н. Письмо В.А.Шибаеву. 26.3.1921 // Там же. С.16.
3. “Урусвати
— так назовите город”. Из дневников Е.И.Рерих, 1928-1929 // Ариаварта.
1996. Начальный выпуск. С.130.
4. Annual Report of Urusvati
Himalayan Research Institute of Roerich Museum, 1929-1930 // Journal
of Urusvati Himalayan Research Institute (JU). 1931. Vol. I. № 1. P.82.
5. Annual Report
of Urusvati Himalayan Research Institute, 1931 // JU. 1932. Vol. II.
P.156.
6. Pertzoff
V.A. Lomonosov and his Contribution to Natural Science // JU. 1931.
Vol. I. P.49-65.
7. Pertzoff
V.A., Aisner M. On Lecethin // JU. 1932. Vol. II. P.133-148.
8. Pertzoff
V.A. The Possible Significance of Heisenberg’s Principle of Indeterminacy
to the Chemistry of Living Matter // JU. 1933. Vol. III. P.79-81.
9. Roerich
G. A New Outpost of Science. New York, 1930. P.11.
10. Roerich
Museum Bulletin. New York, 1931-1933.
