Николай Рерих в России

Он родился рядом с Академией художеств, в сотне метров от загадочных восточных сфинксов — давних стражей ступенчатых гранитных спусков к водам Невы. В доме на Николаевской набережной против Николаевского моста Николаю Рериху суждено было увидеть свет. Давший набережной её последующее название Университет, обращённый к ней боковым фасадом с характерной для Петербурга вдохновенной ритмикой архитектуры, открыл ему, как и соседняя Академия, двери в познание. Познание, в первую очередь, культурно-исторического достояния Родины.

Живя свою последнюю четверть века среди вершин, “подле которых Монблан окажется карликом”, выдающийся художник и мыслитель выстроил воедино в яркую мозаику Листов дневника “как бы предназначенные”, нестираемые, изначальные вехи жизни. По ним выверял он свой высокий, предопределённый путь:

“В гимназии К. И. Мая чертили карты Азии... Опытный географ предлагал не только заучивать названия, но именно запечатлеть иероглифы земли и линиями, и красками, и рельефами. В этом делании пробуждались любовь, и внимательность, и соизмеримость земных начертаний. Художество вносилось в эти прикасания к земле”.²

“Среди первых детских воспоминаний прежде всего вырастают прекрасные узорные облака. Вечное движение, щедрые перестроения, мощное творчество надолго привязали глаза ввысь”.³

С киркой испытателя приступил он к исследованию Земли: “От малых лет, — читаем в очерке “Археология”,⁴ — потянуло к этим необычным странным буграм, в которых постоянно находились занятные металлические древние вещи”. (Не от них ли, “необычных бугров”, перекинут впоследствии живой мост на далёкие высоты Гималайские?).

“Самые первые мои курганные находки не только совпали с любимыми уроками истории... Около курганов сплетались старинные легенды. Увлекательно молчали курганные поля, обугрившиеся сотнями насыпей... Через полвека вспоминаются эти будто бы различные предметы в одном общем укладе. Именно они своими убедительными зовами сложили многие возможности”.⁵

Лишь добрые знаки, писал в очерке “Россия” Рерих, отмечают путь верный. И были такими знаками многие определяющие встречи. Вот штрихи только к трём из них:

Куинджи, когда юный Рерих принёс на его суд свои работы, “смотрел, молчал. Что-то будет? Потом обернулся к служителю Некрасову, показал на меня и отрезал коротко: “Это вот они в мастерскую ходить будут”... Стал Архип Иванович Учителем не только живописи, но и всей жизни”.⁶

“На конкурсную выставку приехал Третьяков. Наметил для Москвы Рущица, Пурвита и моего “Гонца”.⁷

“В летнее время уже шли раскопки, исполнялись поручения Археологической комиссии. Во время одной такой раскопки, в Бологом, в имении П. А. Путятина я встретил Ладу, спутницу и вдохновительницу. Радость!”⁸

Крепкий духовный заряд дала с ранних лет творчеству Николая Рериха Родина, Почему ею оказалась Россия?

Бескрайние просторы, по словам современника Рериха, философа и литератора И. А. Ильина, “раскрыли наши души и дали им ширину, вольность и лёгкость, каких нет у других народов”, ощущение неизведанных, небывалых возможностей. “Созерцать научила нас Россия, — размышлял Ильин в одноименных очерках. — О, эти цветущие луга и бескрайние степи! О, эти облачные цепи и гряды, и грозы, и громы, и сверкания! О, эти... океаны лесов! Эти тихие озера, эти властные реки! Эти северные сияния! Эти... побеги звёзд! От вас прозрели наши вещие художники. От вас наше видение!”⁹

Мироощущение русского человека, познающего мир масштабно, “с размахом и в парении”, очевидно, способствовало становлению носителя синтетического, всевмещающего, беспредельного Учения Живой Этики.

Он воспринял духовную силу русской культуры, непреходящую мудрость и доблесть русской истории, возвышающие, дивные, величавые образы русских подвижников, проследил и вобрал в себя пути и судьбы своего народа.

Страдания, посланные нам историей, продолжает Ильин, отрезвят, очистят и освободят нас. “Только чистое сердце может не испепелиться огненной связью с Высшими силами”, — обуславливает Живая Этика.¹⁰

“Было в России некое смешение между небесным и земным, и это было всегда”, — писал Всеволод Иванов, подкрепляя свою мысль словами Выговского старца Симеона Дионисьевича: “земная совокупляху с небесным, человеки российские с самим Богом всепресладце соединяху”.¹¹

Издревле и изначально русская душа открылась Божественному и восприняла его луч, вторит Ильин. Ей дано осязать незримое присутствие живой тайны, “чуять влияние нездешнего мира”. В творческих интуитивных прозрениях Рериха в полной мере отразилась эта черта народного духа.

Его труд на соединение миров мог начаться в стране, ставшей мостом между Западом и Востоком, ареной “истинно космических переселений народов”, претворившей жизнеспособные элементы их культур.

“Мир увидел в нём, в Рерихе, гонца из России, — писал Всеволод Иванов. — Рерих приобщает человечество к генератору великого тока — к России. Петр Великий открыл России окно на Запад. Рерих открыл миру окно в Россию, окно на Восток”.¹²

В стране, где, согласно Учению Живой Этики, собраны силы для эволюции и космически складываются обстоятельства великого значения, где “наряду с безумием происходят искания трогательные.., можно ожидать чудесных всходов”.¹³ Нести в себе зерно нового мира мог представитель народа, которому надлежит проявить ступень восхождения и который ощутил непреложность нового строения жизни. События нашей истории, пружины развития которых глубоко постиг Рерих, — свидетельство этому.

Склонность русского народа взращивать общественные формы на основе братства или “зиждущиеся жертвою и любовью”, — культурой сердца и самоотречения всегда строилась и держалась Россия — стала той благотворной средой, что выкристаллизовала высокодуховного наставника. А оплодотворяющее и ведущее национальное творческое русло дало ему возможность подняться на вершину духовной культуры, с которой открывается “всечеловеческий” духовный горизонт.

“Поистине, тот может лучше служить человечеству, кто сделает это от Родины, — сказано в “Надземном”. — Крылья могут нести его по всему миру. Он будет любить всё человечество, но он будет знать, что служит Родине”.¹⁴

Один из поздних листов дневника горным эхом отзывается на эти слова:

“Знаем, что на каждой пяди Земли можно служить самому драгоценному, самому священному. Если человек любит Родину, он в любом месте Земного шара приложит в действии все свои достижения. Никто и ничто не воспрепятствует выразить на деле то, чем полно сердце”.

* * *

Желающий прикоснуться к душе народа, напутствовал Рерих, должен искать истоки. Должен искать их “не надменно и предубеждённо”, но со всей открытостью и радостью сердца. “Сорок лет хождений по святыням русским” претворились в лаконичный завет: “Чтобы полюбить Родину, надо познать её”. Взглядом восторженного исследователя смотрит он ей в лицо...

На рубеже нашего века Рерих ударил в набат во имя спасения отечественных древностей, аккумулировавших в себе высокий духовный потенциал. В написанной в 1900 году статье “По пути из варяг в греки” он вопрошал: “Настанет ли время, когда и у нас выдвинется на сцену неприкосновенность целых исторических пейзажей?.. Когда-то кто-нибудь поедет по Руси с этою “никому не нужною, смешною” целью? Думается, такое время всё-таки да будет”.¹⁶

На страницах этого издания трудно широко развернуть перечень “добрых вех” творческого пути художника. Каждая из них — так или иначе запечатленный штрих в многогранно обозначившейся в широком авторском восприятии теме-картине Земли. Русской и Вселенской. Археологически и Космически.

“Земля Рериха — словно праматерь Кибела многогрудая”, — сравнивает исследователь его творчества Э. Голлербах¹⁷ полные скрытой силы выпукло-вогнутые холмистые пространства рериховских пейзажей с предназначенной насытить всё человечество мифической богиней плодородия.

Древняя Мать-земля, “безмолвная, многострадальная, вещая, только избранным открывающая седые свои тайны”, явила археологу Рериху неисчерпаемость своих недр: от первых находок в курганах Волосовского уезда до далеко идущих результатов-свидетельств, полученных в исторически насыщенных пластах новгородской земли. “Мы узнали, что владеем превосходным каменным веком. Мы открыли сокровища переселения народов. Мы связали эти вещи с таинственными обитателями городищ”.¹⁸

Ощущение в истории потока вечности, причинно-следственного слияния в нем ретроспективы и перспективы дало пророческий взгляд в будущее.

Припадая к Земле, мы слышим. Земля говорит, всё пройдёт, потом хорошо будет. И там, где природа крепка, где недра нетронуты, там и сущность народа тверда, без смятений, писал он в одной из статей. “Скрыня бездонная”, “чаша неотпитая”, “красота неизречённая”, — эти и подобные эпитеты щедро рассыпает Н. К. Рерих в своих очерках, отливающих образ родной Земли. Скрыты в ней, по словам Всеволода Иванова, “самоцветы погребённые, чтобы явиться из-под спуда и сиять светозарно”. Самоцветы эти — сокровища духа.

Сильную и радостную красоту, отмечает Всеволод Иванов, увидел в Руси Рерих. Увидел, как ни один художник не видел до него. И, трактуя его художественные полотна, в частности, “Город строят” (1902г.), где на возводимых бревенчатых стенах идёт работа-преодоление, заключает, естественно, что “строительство, как и жизнь, как рост — всегда тянется вверх”. Такова и “деятельная вся жизнь Рериха, выросшая из русской земли” — постоянное и полезное, настойчивое и доброжелательное строительство.

При взгляде даже на репродукцию картины “Человечьи праотцы” (1911 г.), подобно восприятию последней Сергеем Эрнстом¹⁹, “чудится, что поёт не свирель, а солнечный весёлый голос всей Земли, зовущий к жизни и травы, и воды, и всякого зверя, и всякого человека”. К жизни, устремлённой ввысь, к подъёму духа. Если открыть составленный им перечень живописных произведений Рериха русского периода, “небо” и “земля” в названиях картин явно взаимовлияют друг на друга — в полярности единятся: “Поцелуй Земле”, “Заклятье земное”, “Стрелы Неба — копья Земли”, “Веления Неба”... Земля дышит преданиями Неба, запечатленными в народном творчестве. Сказочные “Световитовы кони” и “Ковёр-самолёт” мчат к прекрасной мечте-реальности, воплощённой тогда догадке Рериха о ближайшей связи с Высшими энергиями.

“Я зову его Баяном”, — поведала создательница подлинно художественного оазиса в Талашкине Мария Клавдиевна Тенишева в воспоминаниях о Николае Константиновиче.

В свою очередь, художник, чьи начинания “по художественно-прикладному пути” осуществились здесь в “полнозвучной органичности красоты и быта”, отзывался о значении талашкинской артели: “На окрестное население ложится вечная печать осмысливания жизни... У священного очага, вдали от города, творит народ вновь обдуманные предметы, без рабского угодничества, без фабричного клейма, творит любовно и доступно... Сам Микула вызывает из-под земли красоту жизни”.²⁰

Эти сравниваемые с былинной рукотворные красоты — не что иное, как добытые трудом, вызванные к жизни заповедные высокие энергии, эволюционное воздействие которых суждено испытать человечеству.

Мыслить путями прекрасными, многообразно приобщаться к прекрасному, “просветлению кругозора” и возвеличению вкуса неустанно учил Николай Константинович. И отличать подлинно художественное от мнимо красивого. Сравнивая, например, застройку Волховских и Невских берегов начала века, сетовал, что последние на значительном протяжении затянулись неуклюжими деревушками и заводами “так, что слишком трудно перенестись в далекую старину. Немыслимо представить расписные ладьи варяжские, звон мечей, блеск щитов, когда пред вами на берегу торчит какая-нибудь самодовольная дачка, ну точь-в-точь пошленькая слобожанка, восхищённая своею красотою; когда на солнышке сияют бессмысленные разноцветные шары, исполняющие немаловажное назначение — украсить природу; рдеют охряные фронтоны с какими-то неправдоподобными столбиками и карнизами, претендующими на изящество и стиль, а между тем, любой сруб много художественнее их”.²¹

В осознании истинной красоты видел Рерих оплот и пути к исцелению поражённого “цивилизацией” человечества. Наслоения Культуры, говорил он, накапливаются веками, а цивилизация может быть создана за десятилетие. Вынесший из лона истории России её духовный опыт он обращался из Индии, в частности, к Конвенции библиотекарей в Нью-Йорке в 1930 г. “Мы настаиваем, что Красота и Знание являются основами всей Культуры и именно они меняют историю человечества... От первобытных времен весь прогресс, всё счастье, всё просвещение человечества слагались Красотою и Знанием”.²² Красотой, разумеется, не обольстительных упаковок или знанием, скажем, только финансовых операций, а познанием священных огней жизни.

Не случайно на стыке эпох просиял подвиг “самый непреложный” — подвиг народного просвещения. Этот подвиг каждого дня — и оздоровление “через выдвижение народных начал” русского искусства, и широкую просветительскую деятельность на ниве России совершал, выковывая щит будущего, Николай Константинович Рерих. А. Н. Бенуа так откликнулся на неё в газете “Речь” от 14 мая 1910 г.:

“На старом, прогнившем дуплистом пне вдруг появились зелёные ростки, и возникает надежда, что пень снова может вырасти в дерево... Это чудо произошло благодаря энергии одного человека, одного художника

Рериха, заслуживающего всё большего и большего уважения за эту последовательность, с которой он борется за живое искусство, против мертвечины и казёнщины”. Возрождая, обновляя и расширяя преобразующее поле искусства, много сил положил он на развитие “светлых очагов образования” — художественных мастерских в системе Школы Общества поощрения художеств в Петербурге. “По Школе я близко знаю молодёжь, притом молодёжь самую разнообразную... Увидел я впервые иконы, написанные загрубелыми пальцами солдат, в жизни не видавших доски и красок. И ещё раз уверовал окончательно в совершенно невероятные способности народа”, — писал Рерих в очерке “Слово напутственное”.²³ И, провидя будущее, говорил о необходимости сеять искусство, самою широкою горстью разбрасывать полезные и подлинные сведения: “Всякое истинное просвещение зря не проходит... И дети наши увидят всходы чудесные. Захватывающе взойдут зёрна художества. Будем же сеять широко семя подлинного искусства. Проведём молодёжь по Земле... В этом художестве Земли не этнографические ценности, но настоящие страницы эпоса открываются”.

И, естественно, что все помыслы и заботы Н. К. Рериха в последние дни пребывания в революционном Петрограде были сосредоточены на преобразовательной реформе Школы. “Хочется мыслить в наши дни особенно явно,— говорил он на заседании Комитета по обсуждению составленного им проекта превращения Школы Общества поощрения художеств в Свободную народную Академию, — особенно открыто во благо России, во благо Знания и Искусства”. В соответствии с его просветительной программой предполагалось сотрудничество мастерских так называемого чистого исскусства и мастерских прикладных. “Всякого искренне пришедшего должна принять Школа Искусств... В городке искусства поселится художественный народ, для которого нет искусства высокого и низкого, но есть искусство достойное, разлитое во всей жизни народа”.²⁴

Искусство всегда будет напоминать о том, где истинные ценности и в чём смысл совершенствования человека, был убеждён художник. Проникновение искусством лежит в основе великих порывов. А “по взрывам души народной, по истинным взлётам” последующие поколения исчисляют мощь потенциала.

Эту мощь почувствовал он в свой приезд на Родину в 1926 г., возглавляя Центрально-Азиатскую научно-исследовательскую экспедицию. 29 мая в пограничном селе Покровском в путевой дневник “Алтай-Гималаи” занесены отрадные строки: “...Приходят к нам вечером, до позднего часа толкуем о самых широких, о самых космических вопросах. Где же такая пограничная комендатура, где бы можно было поговорить о Космосе и о мировой эволюции?!”²⁵ И далее — по маршруту: “Трогает и даёт явление силы это явление растущей силы народа... За наш долгий путь мы давно не видали глаз русских, и глаза эти не обманули. Здесь оплот эволюции. Какая жажда знания! Ведь такая жажда горами двигает, ведь она даёт непоколебимое мужество к новым построениям... Народ, который так хочет знать, и получит желанное.

...Радостно плыть по Иртышу и слышать о добром строительстве”.²⁶

Предугадавший свою земную миссию уже в названии первой картины — “Гонец” — провозвестник новой эпохи Рерих писал: “С юга и с севера, с востока и с запада мыслят о том же. И тот же эволюционный процесс запечатлевается в лучших образах. Центр между четырёх океанов существует. Сознание нового мира — существует. Время схода событий — улажено, соблазн собственности — преоборён, неравенство людей — превзойдено, ценность труда — возвещена”.

И как бы ни поворачивали сегодня вспять в области социальных достижений иные “политико-экономические структуры”, возобладает не преходящая живучесть собственничества, но вечная жизненность общечеловеческого даяния.

* * *

Рерих жил в сложную эпоху ломки старых миров и зарождения новых. Начало первой мировой войны застало его в Талашкине за окончанием алтарной росписи “Царицы Небесной”. Начало второй мировой войны “встретили перед ликом Гималаев”. Среди облаков и пронзивших их горных пиков создана “Богатырская серия” картин о подвигах Земли русской. Как символ стойкости и неколебимости Родины вырос на вершине художественного полотна образ былинной богатырши-всадницы Настасьи Микуличны. И как знак грядущей победы Иван-стотысячный отсёк голову Змея-Горыныча у подножия Белухи...

Картины-сказания, картины-предвидения, картины-зов вечности, ставшие частью духовного наследия России, созвучны пламенным очеркам Рериха тех лет:

“Обозрите всю историю русскую. Каждое столкновение обращалось в преодоление... Потрясения лишь вздымали народную мощь, накопленную и сохранённую, как силушка Ильи Муромца”;

“Русский воин зычно на весь мир кликнул: “Огонь на меня!” Принял герой все стрелы в свой щит, в своё сердце и спас Родину. Какая славная былина: “Огонь на меня!”³⁰

Это — лучшее определение земного подвижничества самого автора этих строк, единённого со своей страной неразрывностью судеб, отождествлением духовных энергий, величием и красотой подвига. Подвига открытия новых путей вечного восхождения жизни.

В завершение — высокие свидетельства сыновей:

Святослав Николаевич Рерих — “Николай Константинович всегда творил русское дело. Где бы он ни был, кого бы он ни встречал, он всегда нёс слово и завет о России”.²⁹

Юрий Николаевич Рерих — “Прожив долгие годы вдали от родной Земли, он всегда чувствовал кровную связь с Россией. Не случайно в годы Отечественной войны отец по памяти писал архитектурные памятники Новгорода, разрушенные гитлеровцами...

Но даже в Индии, стране, которая тепло и бережно отнеслась к таланту русского художника, он мечтал вернуться домой...

В августе 1957 года я поселился в Москве. А весной следующего года в залах Союза художников открылась выставка картин Николая Рериха... Я смотрел на людей разных возрастов, профессий, заполнявших выставку, слушал их интересные суждения и испытывал за своего отца огромную радость”.³⁰

“Тесно время! Удвоим усилие!” — говорил Николай Константинович в зените века. И теперь, на его исходе, особенно актуальны его вдохновенные призывы к сотрудничеству, в котором, “как в мегафоне, умножаются силы человеческие”.

Сделанное Н. К. Рерихом в России и для России сделано для мировой культуры духа.

Литература

1. Рерих в России. М„ 1994.

2. Н. К. Рерих. Полвека//Из литературного наследия. М., 1974. С. 84.

3. Н. К. Рерих. Небесное зодчество //Из литературного наследия. С.169.

4. Н. К. Рерих. Из литературного наследия. С. 95.

5. Н. К. Рерих. Полвека//Из литературного наследия. С.84-85.

6. Н. К. Рерих. Академия художеств//Там же. С. 88.

7. Н. К. Рерих. Начало//Там же. С. 86.

8. Н. К. Рерих. Университет//Там же. С. 87.

9. И. А. Ильин. О России. Три речи. София, 1934.

10. Надземное, § 854.

11. Рерих. Рига, 1939. С. 75.

12. Там же. С.132.

13. Мир Огненный. Т. III, § 552.

14. Надземное. § 565.

15. Н. К. Рерих. Из литературного наследия. С.231.

16. Н. К. Рерих. Избранное. М., 1979. С. 80.

17. Рерих. Рига, 1939. С. 30.

18. Н. К. Рерих. Слово напутственное//Из литературного наследия. С. 306.

19. Сергей Эрнст. Рерих. Пг., 1918. С. 90-91.

20. Цитируется по кн. “Вс. Н. Иванов. Рерих — художник, мыслитель. Рига, 1922. С. 37.

21. Н. К. Рерих. По пути из варяг в греки//Избранное. М..1979. С. 75-76.

22. Н. К. Рерих. Держава Света. Рига, 1922. С.111.

23. Н. К. Рерих. Из литературного наследия. С.308.

24. Рериховские чтения, 1984 год. Новосибирск, 1985. С. 99.

25. Н. К. Рерих. Алтай-Гималаи. Рига, 1929. С. 324.

26. Там же. С. 327-328.

27. Там же. С. 341.

28. Н. К. Рерих. Из литературного наследия. С.262.

29. Из выступления во Всесоюзном географическом обществе 17 июня 1960г. в Ленинграде. Стенограмма.

30. Юрий Рерих. На Родине//Советская женщина. 1958, № 9. С. 48.