“Где желать вершину красоты, как не в храме, высочайшем создании нашего духа?..”¹

“Имя Бога, имя Христа, имена святых подвижников звучат благовестом чудным и животворным... Спас-Милостивый, Спас-Кроткий, Спас-Всеведущий, Спас-Всемогущий, Спас-Грозный, Спас-Всеисцеляющий, всё тот же Великий Лик, полный бездонной мощи...”²

“Сколько глав! Сколько золочёных и синих, и зелёных, и со звёздами, и с прорисью! Сколько крестов!.. Сколько башен и стен воздвиглось вокруг сокровища русского!.. Уже сорок лет хождений по святыням русским”.³

Это — очерковые строки Николая Константиновича Рериха, не только увековечившего в слове и живописи священную гармонию самобытных художественно-архитектурных форм, издревле вознесённых от земли и как бы вобравших русский дух в его устремлении к Высшему, но и воспринявшего с юных лет всю мудрую силу национальной культуры, давшей миру в его лице высокодуховного водителя. Как благодетельную искру, зажёгшую внутренний духовный огонь, воспринял он в творческом акте своего народа и молитвенный подъём, и высокий экстаз, и преисполненность духа, и “тщание о деле Божием”, пронеся через жизнь ощущение неизведанных, небывалых возможностей, претворив их в открытие новых путей вечного восхождения жизни.

Предстояние Высшему, по словам поборника русского православия, мыслителя И. А. Ильина, есть первый дар религиозности, предполагающий “естественную православность души”. К непосредственной искренности творческого духа Рериха как нельзя более естественно приложимо другое высказывание Ильина: “Быть русским — значит созерцать Россию в Божьем луче, в её вечной ткани, её непреходящей субстанции и любовью принимать её как одну из главных и заветных святынь своей личной жизни”.⁴

* * *

“Я так люблю Христа! Помню, как, смотря на Его изображение в терновом венце (в Новодевичьем монастыре в Петрограде), я впервые ощутила физическое горение в сердце, как бы жаркое пламя зажглось...”⁵ — пишет близким носительница огненного Учения Жизни Елена Ивановна Рерих. А в другой корреспонденции, по случаю, отмечает: “Оба мои сына глубоко религиозны и носят в духе свою церковь”.⁶

Истоки гуманистического искусства художника и просветителя Святослава Николаевича Рериха высвечивает его благоговейное валаамское воспоминание: “Среди тех впечатлений, которые стали моими источниками вдохновения, ярко помню очень трогательный случай, который пережил четырнадцатилетним мальчиком. Это было богослужение памяти двух великих русских святых... В склепе вокруг гранитного саркофага стояли отрешившиеся от мира старцы в своих торжественных одеяниях. Их неподвижные, суровые и добрые лица были скрыты под покровами схимнических одеяний. Видны были только серые бороды. Худые пальцы держали длинные восковые свечи. Что может быть значительнее, чем то состояние, когда находишься среди святых и можешь присоединиться к их молитве во время богослужения!.. Это воспоминание никогда не забывается, не тускнеет и вечно излучает на меня свою благодать”.⁷

(Возвышенное служение — о. Иоанна Кронштадтского в доме на Васильевском острове — волнующе, через много лет описывает в очерке “Светочи” и Н. К. Рерих: “Невозможно было без трепета и слез слушать, как обращался этот Высокий Служитель к самому Господу с такою верою, с таким утверждением в таком пламенном молении, что Священное Присутствие проникало все сердца... Какие это были истинно особые дни, когда Христово слово во всём вдохновенном речении Великого прозорливца приносило мир дому... Вместе с о. Иоанном входило великое ощущение молитвы, исповедание веры”⁸).

Не затрагивая мироощущение учёного-востоковеда Юрия Николаевича Рериха, приведём внешние свидетельства православной принадлежности выдающегося исследователя буддизма:

“Из метрической книги Новгородской Епархии Валдайского уезда Бологовской Покровской церкви за тысяча девятьсот второй (1902) год о рождении и крещении у Николая Константиновича Рериха сына Георгия: Рождение — 3 августа. Крещение — 14 августа. Имя — Георгий... Николай Константинович Рерих, жена его, Елена Ивановна — православные”.⁹

Историческое открытие первой выставки картин Николая Рериха, привезённых старшим сыном из Индии на Родину, в Москву, было приурочено к празднику православной Пасхи, в воскресенье 12 апреля 1958 года. Вспоминая этот день, художница И. Рудзите пишет: “Так получилось, что мы одни с Юрием Николаевичем и сестричками Богдановыми обедали с куличом, пасхой и крашеными яйцами. Надо отметить, что вся семья Рерихов как семья по-настоящему русская была глубоко православной. Мне говорили сестры Богдановы, что Юрий Николаевич всю жизнь носил крест и соблюдал обряды, когда посещал церковь, — крестился, ставил свечи... Много раз ездил в Троице-Сергиеву Лавру. Помню, как он с радостью делился с нами своими впечатлениями: “Храм Святой Троицы великолепный, хор звучал мощно, было много молодёжи и солдат”. Потому и не удивительно, что он сказал после Пасхи: “Вопрос о новой духовной церкви кардинальный, исключительной важности”.¹⁰

По свидетельству очевидцев, его внешний облик был отмечен святостью.

“Вижу не глаза Юрия Николаевича, а глаза Спаса, необъятно открытые, приявшие в себя своим теплом всё, что есть я, — рассказывает о московской встрече с ним педагог К. А. Молчанова. — ...Когда я снова повернулась к Юрию Николаевичу, те же глаза Спаса смотрели на меня, но совершенно иначе — настолько строго, что сердце вздрогнуло от этой суровости”.¹¹

В одном из выпусков “Рериховского вестника” напечатан неожиданный по форме юношеский “белый стих” Юрия Рериха под названием “Предания”:

“...Зарыты в городищах древние храмы.

Только порой слышно бывает, как колокол

под землёю заунывно гудит.

Когда зарыты храмы?

Не знает никто.

Только предания говорят:

“Взойдут храмы тогда, когда в дни

невиданной славы Матушка-Русь зануждается в них”.¹²

* * *

Пути “хождений” археолога и художника Николая Рериха на рубеже века “по лицу земли русской” вели в Троице-Сергиеву и Киево-Печерскую Лавры, Великий Новгород — Святую Софию, в Спас Нередецкий, во все несчётные храмы, что, по словам летописца, “кустом стоят”, Иверский монастырь на Валдае, Саввино-Сторожевский в Звенигороде... “В 1903-м большое паломничество с Еленой Ивановной по сорока древним городам — от Казани до границы Литовской... Тогда же впервые оформилась мысль о нужности особого охранения святынь народных”.¹³

Включение себя в “дело Божие на земле” предполагает, помимо восхищения духа, высокую ответственность и служение. В своих обращениях — докладах и зажигательных очерках Рерих призывает беречь красоту старины, соразмерность её с окружением поздних строений: “Не застраивайте памятников доходными домами, не заслоняйте их казармами и сараями”.¹⁴ Напоминает о необходимости хранить первозданный облик исторически бесценных сокровищ: “Все перетолкования прошлого века должны быть забыты”.1⁵ Досадует, что при реставрации, в частности, храма Иоанна Предтечи в Ярославле вся поэзия старины, “вся эпидерма живописи смыта богомазами”,¹⁶ а подновлённая стенопись собора в псковском Мирожском монастыре “отваливается хлопьями”. Сетует: “Наложили мёртвую маску на Нередицкого Спаса”.17 Негодует: “У нас столько испорченного, перестроенного, искажённого... Кто это сделал? Защищайтесь!”¹⁸ И верит — вместо невежественных поновителей к делу охраны сокровищ культуры придут, наконец, настоящие чуткие люди.

Призывая “зарисовать, снять, описать” красоту отечественных древностей, запечатлеть её для будущих “зданий жизни”, художник сам создаёт серии бесценных этюдов и картин — белокаменную торжественность церквей и соборов, “благолепие” звонниц и святых врат, суровую мощь монастырских и кремлёвских стен... Некоторые из живописных этюдов стали теперь единственным источником воспроизведения утраченных в потрясениях века памятников религиозного зодчества.

Инициатор создания Фонда древней Руси по изучению и поддержанию архитектурной старины путём Всероссийской подписки, церковного сбора и т. п., член советов и правлений различных обществ защиты, Рерих принимает непосредственное участие в реставрации многих сооружений, в том числе храма Василия Блаженного в Москве.

Его позднейшие “Листы дневника” порой являют самоотчёт творца благотворных дел:

“В годы наших с Е. И. поездок по городам и весям русийским многое удалось отстоять. Ведь Ростовский Кремль собирались продать с торгов, а смоленское духовенство распродавало ризницы. Новгородский губернатор велел зарыть наши раскопки в Кремле, ибо свиньи могут упасть в траншеи. Всяко бывало...”

“Только в 1929-м году оформился Пакт по сохранению культурных сокровищ... Но не коротки пути к миру. И не везде благоволение. Нужно побороть и превозмочь. На конференции в Бельгии — протест против разрушения храма Христа Спасителя... Печатаются статьи о Симоновом монастыре. Подчёркивается гибель Спаса на Бору. Статья “Охранение” в дальневосточной и русско-американской прессе молит об Успенском Соборе... Под всеми доходчивыми до сердца человеческими словами молим о сохранении Святынь в Культуре”.²⁰

В начавшемся на исходе XX века возрождении национальных архитектурных жемчужин, этих духовных магнитов, — его услышанные моления и не утихающие зовы.

* * *

Н. К. Рерих глубоко чувствовал “священное благолепие” русской православной иконы — возносящее, озаряющее, очищающее, и испытывал с ранних лет тяготение к религиозной живописи. В дневнике его студенческих лет есть такая запись: “На днях получил два заказа: “Сретение” и “Перенесение мощей Св. Николая”.²¹

На заре столетия он одним из первых понял значение “наших примитивов” — боговдохновенного искусства иконописи для “исканий будущей жизни”. Радуясь успеху выставки старорусской иконы в Москве, проходившей в 1913 году, он писал: “Всего десять лет назад, когда я без конца твердил о красоте, о значительности наших старых икон, многие даже культурные люди ещё не понимали меня и смотрели на мои слова как на археологическую причуду... Слава Богу, слепота прошла: иконы собирают, из-под грязи возжигают чудные, светоносные краски... Наконец, мы прозрели: из наших подспудных кладовых добыли ещё чудное сокровище”.²² А в приветствии “Обществам Иконы” продолжал: “Икона как живое звено церкви и жилища входит широко в жизнь... Лики всего Священного Христова воинства и освещают, и укрепляют, и бодрят народное сознание”.²³

Почитая искусство древних мастеров, обретавших дар высокого “рукоделия” и “световидность” постом и молитвой в “подготовлении духа к изображению Христовых Ликов”, Николай Константинович особенно ценил высокую атмосферу, которая окружала “это красное дело”. Он любил повторять степенное предписание Стоглава: “Подобает живописцу быть смиренну, кротку, благоговейну, не празднословцу, не смехотворцу, не сварливу, не завистливу, не пьянице, не грабёжнику, не убийце, наипаче же храните чистоту душевную и телесную со всяким опасением”.²⁴

Эти созвучные его творчеству животворные основы искусства Рерих утверждал на поприще народного просвещения в Петербурге-Петрограде. В руководимой им Школе Общества поощрения художеств царил дух высокого качества: “Помню, как при создании иконописной мастерской, благословлённой тогда архиепископом Антонием в Школе Императорского Общества поощрения художеств, иконописец Тюлин не сразу мог уловить, какой именно характер в этой новой мастерской должен быть сохранён. После долгих разъяснений наконец мне удалось найти для него подходящее слово: “Творите под старину”. И лицо иконного иконописателя вдруг прояснилось и он воскликнул: “Понял, понял”. А через год с небольшим посетители уже изумлялись высокому качеству икон нашей мастерской”; “...иконы, писанные как учащимися школы, так и инвалидами Великой войны, широко расходились по Руси и за границей, внося в жизнь истовые изображения Святых Ликов... Из учащихся иконописной мастерской некоторые, проникнутые религиозными основами, приняли монашеский чин и подвизаются и ныне в монастырях”, — писал художник в пекинской газете “Наша Заря” 13 декабря 1934 года.

Ему довелось украшать шесть православных храмов. В мозаике и фресках воплощены декор церкви в Пархомовке под Киевом, портал Почаевской Лавры, эскизы для церкви в Шлиссельбурге и часовни во Пскове, оформление церкви Святого Духа в Талашкине; художник выполнил иконостас для церкви в женском монастыре в Перми. Этот перечень могут дополнить панно для частной молельни в Ницце, религиозные изображения для Марфо-Мариинской обители в Москве, образ Св. Георгия Победоносца для домовой молельни Нечаева-Мальцева.

В апсиде церкви Святого Духа в Смоленском имении княгини Тенишевой в Талашкине художник поместил величественную композицию “Царица Небесная на берегу реки жизни, возносящая моления за людской род”, с предстоящим пред Заступницей сонмом Святых. “Возвеличим и мы Матерь Господа: О тебе радуется, Благодатная, всякая тварь”. Уникальную стенопись, увы, теперь хранят лишь редкие воспроизведения в изданиях.

...Подошедшему к пространному фасаду Покровской церкви в Пархомовке предстает как творящее начало Мироздания монументально запечатленный в мозаике образ Покрова Богородицы. Светел её простёртый над землёй покров, спокоен лик, плавно движение, бездонно сине одеяние. Доминирующий синий цвет — цвет неба. Подновлённые сверкающие кубики смальты, кажется, набраны только вчера. “Мозаика стоит, как осколок вечности”. Построенную на колористических и композиционных соотношениях величественную рериховскую мозаику гармоничными дугами снизу и сверху замыкают строй Святых и парящие нимбы Архангелов.

В традициях древнерусской иконописи исполнено второе панно — Спас Нерукотворный. Вобравшее в себя суровый пафос изображение вписано в форму резного металлического кокошника и укреплено над входом в церковь. В интерьере действующего храма — ожившие фрески Рериха.

В глубине каждого творения Рериха, по словам исследователя его творчества Сергея Эрнста, некое духовное волнение, мысль о Мире Вышнем. Эта вдохновенность художника созвучала в общем деле духовного строительства “созидательнице и собирательнице” кн. Марии Клавдиевне Тенишевой: “Я только забросила слово, а он откликнулся. Слово это — храм. Только с ним, если Господь приведёт, доделаю его. Он человек, живущий духом. Господней искры избранник, через него скажется Божья правда.

Храм достроится во имя Духа Святого... Сколько можно приложить к Духову храму творчества! Мы поняли друг друга”.²⁶ По прошествии лет она так напутствовала его отъезд в Центральную Азию: “Ну, отче Никола, видно, и взаправду собрался ты храм строить”.²⁷

* * *

Из очерка Н. К. Рериха “Памятка”, написанного в конце жизни:

“Вспоминаются встречи с Иерархами. Вот Флавиан Киевский говорит, посетив нашу иконную мастерскую: “Истинный терем изографов”. Антоний Волынский восклицает, смотря на мой “Ростов Великий”: “Молитва земли Небу”. Евлогий в Париже однажды кому-то возразил: “Насколько Н. К. православный, мне не известно, но что он последователь Христа — это я знаю”.

Вспоминаю добром митрополита Платона, митрополита Сергия, о. Георгия Спасского... Потом Иоанн Кронштадтский: “Не болей. Придётся много для Родины потрудиться”... Наконец, Валаам со схимниками...

Кто-то писал, что “Святой Остров” — в Русском музее. А “Ростов Великий” был в Триполи. А “Псков” в Буэнос-Айресе. А “Нередица” в Аллахабаде... “Святой Сергий” был в Праге... И ещё “Святой Сергий-Строитель” в Америке. И “Пасхальная ночь” — в Хайдерабаде, а “Новгородцы” в Тери-Гарвел. “Монастырское” было в Пекинском музее. “Московский Кремль” был в Хотане. “Борис и Глеб” — в С.-Франциско... “Александр Невский”. “Ярослав Мудрый” — в Индоре. “И открываем” — в Тривандруме. “Царица Небесная”, “Ангелы”, “Пантократор” — в Париже... “София Премудрость” — в Брюгге. Раскидало! Авось, кто-то добром помянет Русь”.²⁸

Любовью к Высшему, прекрасной молитвой духа проникнуты не только работы художника в религиозной живописи и на религиозные сюжеты. Сердечным созерцанием, из которого исходит православная вера, воспринимающая Бога любовью, овеяны и полотна Гималайского цикла и картины — “веления неба”. Как писал журнал “Русское слово” к юбилею творческой деятельности Н. К. Рериха, “его алтарь — финский валун, его купол —свод северного неба, колонны храма — вековые сосны. И за всем этим для него Бог. К Нему, в сущности, он и шёл всю свою жизнь. Вдоль этих одиноких гранитных долин, по лесам, поклонившись дорогою Святому Сергию Радонежскому — к высотам... к говорящему молчанию снегов”.

Изображать Природу, говорил художник, значит, воздать лучшее приношение Создателю.

В познании Бога, в приближении к Нему православная вера всегда видела своё высшее назначение. Мотив просветления, духовного восхождения звучит и в дыхании бесконечности, и в возносящем сиянии воспетых Рерихом горных пиков, зовущих обратить свои взоры ввысь, к вершинам духовной Культуры. “Наш здешний мир только взыскует горнего”.

* * *

Благоговейное восприятие Природы как мира Беспредельной гармонии, равновесия и красоты, в которых являет себя Наивысшее, было присуще каждому из Рерихов. Природа была для них источником духовного озарения, “стяжания святого духа”. Вступить в “Святая Святых” Природы — значит вступить в общение с Богом.

Искусственное “обособление Бога от Природы и порождает все ошибки, все страшные противоречия, — отмечала Елена Ивановна Рерих. — Так мало кто задумывается серьёзно над понятием Вездесущности Бога и что, следовательно, сам человек есть, прежде всего, носитель этого Бога”.³⁰

Вездесущий, всепроникающий Божественный пульс жизни, “разбивающий скалы и создающий сверкающие кристаллы” в могущественных “складках Гималаев”, у подножия которых они долгое время жили, — образ возвышенной Красоты, устремляющей дух ввысь, был неиссякаемым источником творческого вдохновения. Вот одно из бесчисленных свидетельств восхищения природным величием, прозвучавшее в радиовыступлении Святослава Николаевича: “...Когда мы ехали сквозь леса у подножия гор и за одним из поворотов неожиданно увидели залитые оранжевыми лучами сияющего восхода вершины Гималаев, я почувствовал себя неописуемо счастливым. Нет таких слов, чтобы описать чувство восторга и радости при виде восхитительных золотых массивов, возвышающихся в небеса как символ нашего устремления в Беспредельность, залитых светом Божественного сияния... Я всегда немел от неописуемой красоты и бесконечного разнообразия беспредельной мудрости жизни”.³¹

Из экспедиционного дневника Юрия Николаевича, изложенного не “сухим слогом” учёного, а художественно-вдохновенным стилем: “С седловины перед нами открылась панорама гор, возможно, самая грандиозная в мире. Сияя в лучах утреннего солнца, высоко над горной страной возносились зубчатые стены Гималаев. Все мы застыли, потрясённые этим образом космического величия... В чистом воздухе очертания гор казались подправленными резцом, а их тёмно-синий и пурпурный колорит — подведенным кистью”.

“Будем всегда стремиться к Прекрасному, — не уставал повторять С. Н. Рерих. — Только стремясь к чему-то лучшему и возвышенному, мы можем возвыситься сами... Истинный путь человека — это развить себя всеми силами. Если будете каждый день стремиться делать что-то лучше, то сможете уже более широко думать и обретёте известную радость. Вы получите великое счастье, что пришли в контакт с чем-то более возвышенным, с Вечностью, которая нас окружает”.³³ А в письме к П. Ф. Беликову напутствовал: “Главное — никогда не терять Священной Нити, Со-Присутствия (“Ныне Силы Небесные с нами невидимо служат”)... То, что мы ощущаем и лицезреем в храме нашего сердца, озаряет нам окружающую жизнь и позволяет проникать в ещё скрытые объекты Бытия”.³⁴

Счастьем слияния с Высшим, “исполнением Благодатью” он делился и в своих мудрых беседах, и в убедительных звучных художественных образах, внося в жизнь Красоту.

Ничто не делает душу такой праведной и чистой, как попытка создать нечто совершенное, говорил Святослав Николаевич. “У чистых всё чисто”, — приводит слова апостола Павла Николай Константинович в очерке “Святослав”. — Этот завет особенно приложим в искусстве, которое является синтезом жизни. Когда мы видим прекрасное произведение, оно вызывает в нас всё лучшее. Под сводами великолепного собора отметаются ссоры... Каждое высокое творческое произведение есть именно богоданный светильник. В радости любования таким творением мы ещё раз любим всё Высшее, мы ещё раз складываем в прекрасную молитву духа”.

“Искусство ведёт родство от самого Бога”,³⁶ — вторит словами Леонардо да Винчи С. Н. Рерих. Не чем иным, как духом христианской любви, пронизаны его живописные индийские полотна: картины-сострадание, картины-предостережения, картины-радость жизни.

Православие взывает к свободному человеческому сердцу, зовёт к евангельскому совершенству. Едины нравственные устои евангельских заветов и положений простой в своей глубине, светоносной философско-этической системы, исповедуемой Рерихами.

Всю духовную культуру во всех её священных основах питает живоносный источник Любви. Воспитанию любящего, просветлённого сердца как условию развития человеческой эволюции, возжжению его огней посвятили Рерихи свои многообразные труды, внеся в них свет собственных сердец.

“Хорошее русское слово — милосердие”,³⁷ — отмечал Н. К. Рерих. “Человеколюбие — лучшего средства не знаю”, — разрешал не одну из сложных проблем С. Н. Рерих... При желании быть счастливым просто. Это ведь похоже на “возлюби ближнего своего, как самого себя”.³⁸ В познавательной атмосфере его бесед и лекций, с их доходчивым словом, неизменной бережностью и ненавязчивостью, высвечивались подлинные, простые пути духовного преображения жизни, обновления сознания, обретения высоких нравственных ориентиров. Противостать нынешним разрушительным тенденциям на планете можно лишь в стремлении к постоянной гармонии с мирозданием, водворении в душах стройности и порядка. “Лучший дар, который можем мы принести людям, — улучшать себя”, — воскрешал этот вечный и новый завет просветитель. Высокое мышление излучает красоту на всех, кто с ним соприкасается. С ростом духа, с расширением его горизонтов растут и наша терпимость, и взаимопонимание, и стремление к подвигу в труде каждого дня.

“И не есть ли это величайшая задача — одухотворить и оздоровить человечество, вдохнув в него стремление к подвигу и красоте?”³⁹ — писала Елена Ивановна.

“Мы должны всё время ощущать присутствие нашего устремления... Эту энергию называли в разное время разными именами. Например, у нас — “умная молитва”. Так называли это внутреннее устремление в наших русских монастырях, — ссылался на известные подвижнические свидетельства Святослав Николаевич. — Без внутреннего пламени человек не может разбудить в себе скрытые энергии и подняться на более высокий уровень знания и опыта”.

Это “внутреннее пламя”, бесконечно сливающееся с внешним, — всеначальная психическая энергия — живой дух Живой Этики и всех подлинных Учений жизни.

* * *

“Немощь чувств не в состоянии встретить и вынести пламень вещей”. Так в начале VIII века говорил преп. Исаак Сирин. Само выражение “пламень вещей”, пронизывающее одноимённый очерк Н. К. Рериха, показывает необыкновенное погружение в тончайший мир: “Конечно, потому-то заповеданное Преподобным Исааком так сердечно убедительно, ибо оно основано на познании огненной сущности... “Неопалимая купина”. О прекрасном высоком чуде напоминает эта икона, полная огня. И “Премудрость” Божья мчится на коне огненном, и “Ангел Благое молчание” — тоже непременно огненный. Первописатели этих символов понимали их не как отвлечённое мудрование, но как незыблемую истину, как действительность... Во всех заповеданных наставлениях прежде всего особенно звучит всё, что огненно овеяно. Эту огненную твердь осознавали и ощущали в себе познавшие священный трепет сердца”.⁴¹

Познал его и — весь-энергия, весь-накал мысли — автор литературно-публицистических зажигательных очерков и огненно-живописных полотен Н. К. Рерих. Если стоишь перед его Гималайской серией, от картины к картине, источающей свет, словно пробегают отблески и сияют отсветы вечного огня духа. Эта огненность живописи — и во вспышках красочных мазков, и в “побегах” пламени скальных зубчатых извивов, и в сиянии восхода за кромкой гор, и в закатном багрянце пиков, и в “пожаре” венчающих их ледников, и в сверкании прочерков молний, и в горении вознесённых к солнцу вершин, и в зажжённых зрительских взорах...

Творчество духа вершится огнём. И нет сильнее огня, чем огонь сердца. “Господь твой есть Огнь; не будь холоден сердцем, но гори верою и любовью, — напутствовал Св. Иоанн Кронштадтский. — Как в отдалённом расстоянии находящиеся предметы на земле, хотя они и большие, но если не отражается в них солнце, издалека не видны вовсе, а если отражается солнце, то бывают видимы и издалека даже и те, которые малы”.⁴²

“Огнь и мысль. Пламенны крылья Софии — Премудрости Божией”.

Много указаний в Библии на “Бога Неведомого” и на огненную природу этого Бога, отмечала Е. И. Рерих. Во Второзаконии (гл. 4-24) Моисей говорит: “Бог есть Огонь поядающий”; “Бог наш Огонь потребляяй есть”.⁴³

“Когда человеческое сознание перестаёт изображать Божественность по-человечески, тогда достижения духа станут огненны, — писала Елена Ивановна. — Лишь малое сознание отрицает, но дух огненный всеобъемлет”.⁴⁴

* * *

В стенограммах бесед Святослава Николаевича не единожды встретишь высказывания о позднейшем христианстве и церкви:

“Все большие Учителя были без церковной предвзятости... Вот в Добротолюбии есть жизненные советы

Антония Александрийского, жившего триста лет спустя после Христа. Ученики спросили его, какая будущность у христианской церкви. Он ответил, что придёт время, когда служители Бога облекутся в драгоценные рясы, когда сосуды в церкви будут из драгоценного металла, сами церкви будут больше дворцов, а Христа в них не найдете”.

В интервью “Литературной газете” продолжал:

— Видите ли, стремление к добру, осознание добра находится в нас самих. Догматы — это внешнее приложение, но мы ничего не найдём в них, если внутренне не осознаем, не ощутим потребности в добре... Важен не догмат, не теория, а живое устремление к чему-то более прекрасному, важна внутренняя энергия, которая поднимала бы на следующую ступень. В сущности, это же имел в виду Серафим Саровский, когда на вопрос, зачем нужны пост и молитва, сказал: “для нисхождения Святого Духа...”.⁴⁶

“Чувствуете ли бесконечную пропасть между знанием творящим и знанием мертвящим?”⁴⁷ — вопрошал Н. К. Рерих.

Сбившееся с пути религиозное искание, непримиримость исповеданий, понятие праведности как исполнение “буквы закона”, а не “поклонение Отцу в духе и истине” нарушили соизмеримость между человеком и Богом. “Советовала бы вам прочесть замечательные книги “Добротолюбия”, — пишет Е. И. Рерих. — Читая эти жизненные советы и объяснения Евангелий подвижниками первых веков христианства, ясно видишь, в какие дебри забрело наше современное сознание. Именно эти великие подвижники понимали под термином Христос Высший Божественный принцип в нас, именно то, чем он был во всех мистериях древности... Как прекрасен труд освещения и очищения Учения Христа в духе первых подвижников Христовых и нового понимания! Полезно было бы просмотреть также и историю и все постановления церковных Соборов. Можно будет убедиться, как с веками большинство представителей церкви удалялось от Истины”.⁴⁸

В частности, напоминает Елена Ивановна, доктрина о предсуществовании души и её последовательных возвращениях на Землю стала “ересью” среди официального христианства лишь в шестом веке от Р. Хр.:

“Сколько ясных указаний о перевоплощении и о Законе Кармы имеется в Евангелии именно в словах самого Христа! Но наши духовные отцы тщательно умалчивают об этом”⁴⁹ На протяжении веков церковь внедряла в сознание своей паствы чувство безответственности так называемым отпущением грехов. Ни один человек не может простить или искупить грехи другого, писала Е. И. Рерих, но он может помочь ему осознать их, раскрыть его сердце навстречу призыва его Высшего Я: “У первых христиан, так же, как и во всём древнем мире, Крестос, или Христос, был синонимом нашего Высшего Я. В этом смысле надо понимать, что Христос является искупителем грехов”,⁵⁰ Нет такой религии, отмечала также Елена Ивановна, кроме позднейшего церковного христианства, в которой Женское Начало не было бы включено в число Прелатов Бытия. “Так, и у гностиков Дух Святый рассматривался как Женское Начало. Лишь глубокое невежество средневековья могло изъять Женское Начало из всего построения Бытия”.⁵¹

Направлять дух человеческий к пониманию Высших начал можно, лишь освободившись от незыблемости догм и непререкаемости суждений, умаления и искажения простых и высоких жизненных основ: “Живой церковью я называю церковь, следующую истинным заветам Христа во всетерпимости их, церковь, устремлённую к объединению, а не разъединению. Именно, где любовь Христова положена в основу... Никто из сотрудников наших никогда не будет разрушать храма, но в каждом затеплит свою свечу”.⁵²

Слово Света может звучать всюду и при всех обстоятельствах. Не принимая “зауженное” посредничество между человеком и Истиной как путь реального самопознания, Е. И. Рерих признаёт, что если степень восходящего сознания нуждается в церкви и ритуалах, то ещё более она нуждается в просветлённых духовных пастырях. Народ ищет Света, ищет водительства Духа, народ потребует истинного подвига во Христе, во всей суровости и чистоте: “Именно Ивану стотысячному будет дана возможность проявить свой потенциал. Но... ему нужна будет вера прочная, вера обоснованная, не расходящаяся с жизнью. И провозвестники её должны будут применить веру эту в жизни на личном примере, иначе не утвердить. Сознание исстрадавшихся людей, потерявших веру в справедливость, милосердие и защиту Отца Небесного, нельзя вернуть в прежние мертвящие оковы. Если и возможен духовный подъём, то по своему смыслу и качеству он будет иным... Большой сдвиг произошёл в сознании масс. Ведь страдания — великий учитель и трансмутатор... Новая церковь должна явиться на смену старой в полном сиянии красоты Подвига Иисусова... Только тогда будет заложена новая религия, религия Духа. “Не на горе сей и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу. Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в Духе и Истине”.⁵³

Учение Христа есть именно Учение Общего Блага, и не понимающий этого отрицает и самого Провозвестника, подчёркивает Елена Ивановна. Христос и Общее Благо — синонимы. В Новый мир можно войти лишь новыми путями, лишь новым осознанием великого сотрудничества: “Передо мною лежит книжечка, описывающая последние дни жизни Патриарха Тихона... Трогательна записочка, сделанная рукою Тихона и прикреплённая к образу Спаса — “Я творю Новое Небо и новую землю, и старые уже не будут вспоминаемы”.⁵⁴

Нужно усмотреть в Заветах именно то, что так согласуется с новейшими нахождениями науки, писала Елена Ивановна, а не поддерживать, “что было искажено и приспособлено для различных целей”.⁵⁵ Очень был бы полезен труд, поясняющий Евангелие в свете синтеза всех духовных учений. “Истинное христианство ни в чём не расходится с Учениями Востока и Учением Живой Этики”.⁵⁶ Но лишь непредубеждённые сознания открыты широте миропонимания и восприятия жизни. “Помните, как Христос учил о расширении сознания. Он повторял: “Откройте глаза и уши”.⁵⁷

Только терпимость и всевмещаемость позволяют воспринять Мир как единство: “Мерою терпимости мерим своё сознание”.⁵⁸

Быть во Христе — это оживить Его в сердце, т. е. быть во всеобщей гармонии и любви, озариться светом высокого сознания: “Мы можем любить и даже предпочитать обрядность нашей православной церкви, но мы никогда не позволим себе умалить святыню ближнего, ибо нет предела Божественному выражению мысли”.

В “Листах дневника” Н. К. Рериха, где строитель русской духовной культуры упоминает, что не только украшал православные храмы, но содействовал возведению буддийского храма и мечети, отмечено: “Е. И. Написала прекрасные книги “Знамя Преподобного Сергия” и “Основы буддизма” и перевела “Сокровенное Учение”. Юрий дал “Историю буддизма”. Отец Е. И. дал проект синагоги. Таким образом, в нашей семье давно произошло объединение религий”.⁶⁰

В “Слове” на освящение часовни Св. Преподобного Сергия, сооружённой Сибирским отделом Общества друзей Музея Рериха в штате Коннектикут, в Чураевке, Н. К. Рерих подчёркивал объединяющее всечеловеческое духовное начало: “Имел счастье произносить Имя Преподобного и буддистам, и мусульманам, и евреям, и индусам, огнепоклонникам и почитателям Великого Духа. Было ли при этом хоть одно отрицание или отстранение? Не было, ибо всепрощающая и всевозносящая духовная культура заложена в каждом человеческом сердце. И не мечом, но сотрапезою духовною открывается этот светоносный сосуд благодати”.⁶¹

Во взаимодействии духовных культур Востока и Запада Николай Константинович видел общие истоки как элементы будущего синтеза в процессе космической эволюции.

* * *

Все русские люди помнят о скромных деревянных церквях Преподобного Сергия Радонежского, которые явились потом непобедимым оплотом Руси, отмечал Н. К. Рерих. “Случайно ли, что на всех путях суждённых вырастают священные знамена Преподобного? — говорил он в интервью шанхайской газете “Заря” 22 мая 1934 года. — Дивно и чудно видеть, как даже в наше смятенное, отягощённое мраком время всюду возносятся светочи храмов и часовен во имя Преподобного... Всюду благовестит это непобедимое Имя. Знамя Св. Сергия с изображением на одной стороне лика Св. Сергия, а на другой — являвшейся ему Богоматери, вышитое ручным способом золотом по шёлку княжною Яшвиль в Праге, сопровождало меня и Юрия Николаевича в путешествии”.

Картины с изображением Преподобного, очерки, ему посвященные... И рефреном проходит сквозь творчество и жизнь семьи Рерихов: “Отче Сергий, Дивный, с Тобою идём, с тобою победим!”

Именно Преподобный Сергий, приобщённый огню и огненному крещению, писала Елена Ивановна, знал и знает природу Божественного Начала. Вся жизнь Его была подвигом подражания Христу в Его самоотверженном служении Родине и Миру. “О Нём поется в Акафисте: от Бога данный России Воевода”;⁶² “Преподобный Сергий не от внешней церковности, но от Духа... Начало собирательства и строительства Земли Русской неразрывными нитями связаны с этим великим Подвижником”;⁶³ “... Да, Преподобный Сергий жил заветами Христа, но не церковными утверждениями. И Его отказ от митрополичьего поста не происходил ли тоже от того, что Дух Его знал всё расхождение церкви с Истиной?”⁶⁴

* * *

Самые лучшие Учения, по словам Н. К. Рериха, превращались в бездушную шелуху, когда трепет покидал их. В основе подлинной духовной культуры лежит личная искренняя религиозность культуротворящего человека.

“... Вот в жизни проходит замечательный великий женский облик. От малых лет девочка тайком уносит к себе тяжёлое, огромное издание Библии. Склонясь под тяжестью непомерной ноши, она украдкою от больших уносит к себе сокровище, чтобы смотреть картины и, научась самоучкою, уже читать Заветы. Это — Елена Ивановна Рерих в описании Николая Константиновича. Любившая молитву Оптинских старцев и засыпавшая со словами из подвижнических наставлений Св. Исаака Сирина “по воле твоей, Господи, да будет со мною”, она, воистину, имела веру, “воссиявшую в душе”, к которой вполне приложимы слова Исаака Сирина: “Духовное видение есть ощущение сокровенного. И когда ощутит кто сие невидимое, тогда в ощущении его рождается иная вера, не противная вере первой, но утверждающая ту веру”.

А высказывание другого автора “Добротолюбия” — Св. Ефрема Сирина можно отнести к жизненному подвижничеству самого Николая Константиновича: “Отцы наши, как светила, осияли всю землю, пожив на ней среди терний и волчцев.., как многоцветные камни и дорогие жемчужины... И Бог прославлялся в них, и люди от них назидались”.⁶⁷

Человечеству предстоит испытание восприятием Культуры, познанием священных огней жизни, сознанием необходимости подвига для всего живущего. “Подвига — вот что требует Небо от человека, посланного в мир”,⁶⁸ — сказал Всеволод Иванов о содержании рериховских картин.

Поистине, в основание всех Заветов положено действие, “творящий Огонь Духа”. И на извечный русский вопрос: “Как жить, чтобы святу быть?” учёный с “самым широким мировоззрением” Юрий Николаевич Рерих отвечал примером собственной жизни. По воспоминаниям художника Л. Р. Цесюлевича, “он не говорил, но его облик учил бесстрашию, встать перед собственным духом, перед Мирозданием, зажечься духом... Надо действительно жить духом, не читать про дух, не говорить и не докладывать о духе, и не пытаться вывести формулу духа, потому что не получится, потому что, где начинается дух, начинается Беспредельность...”.⁶⁹

Сосредоточивший свою творческую мысль и художественное воображение на раскрытии вечного соотношения человека и природы, Святослав Николаевич Рерих мог сказать: “Каждый человек — Божественное явление, так как он вышел из Беспредельности, которая содержит в себе всё”.⁷⁰ И призывал: “Будем тщательно охранять Вехи, которые оставило нам человечество, думать и строить нашу жизнь по этим замечательным Заповедям”.⁷¹

Литература

25. Там же. С.205.

26. Рерих в России. М., 1993. С. 71.

27. Н. К. Рерих. Держава Света. Рига, 1992. С.159.

28. Н. К. Рерих. Листы дневника. Т. 3. С. 269-270.

29. Утренняя Звезда. № 2-3. М.. 1997. С. 108.

30. Письма Елены Рерих. Новосибирск, 1993. 20-4-36.

31. С. Н. Рерих. Стремиться к Прекрасному. С. 62. 58

49. Там же, 2-6-34.

50. Там же, 9-7-35.

51. Там же, 18-6-35.

52. Там же, 6-6-35.